Катя не заметила, легла снова, глядя над собой на деревянную обрешетку верхней кровати:

– Не знаю, – сказала задумчиво, – мать за месяц тяжелой работы меньше получает. Почему так?

– А еда, чем кормили?

– Не помню… хачапури очень вкусный, шашлык Заза принес, мы втроем съели…

– Втроем?

– Гоча, Заза и я…

– И шеф-повар с тобой ел один шашлык? Из одной тарелки? – спросила Настя с недоверием.

– Мы не из тарелки ели…

– А как?

– Руками.

– И все? Только шашлык?

– Больше не помню.

– Еду не помнишь, актеров не помнишь… – Настя села в койке и взялась за верхнюю, – что помнишь?

– Не было актеров, тебе говорю… – рассмеялась Катя, – какие актеры?

– Не было, так будут, – Настя откинулась на спину и, задрав красивые стройные ноги, уперлась ими в верхнюю кровать. Трусы заголились, черные, ажурные. – Хорошие я себе купила? Три тысячи отдала! – подумав о чем-то, продолжила, – познакомишься с актером или певцом, выйдешь замуж, он накупит тебе трусов, шуб, сделает ребенка, потом бросит… – глаза скосила на Катю. – Что смотришь? Обычное дело, тебе говорю, ты телевизор-то не смотришь! Надо только побольше шуб успеть купить! Или с папиком сойдешься с толстожопым, будет тебя потягивать раз в неделю, заживешь! Папик, кстати, лучше! Выбирай папика, Катюха. – Она помолчала – А вообще, я маленько в шоке от Москвы – говно здесь жить! Одни чернозадые – полная хрень! Прикинь… он жениться на мне хотел!

– Что? – не поняла Катя.

– Да Сапар этот – у меня прямо из головы не идет! Первый раз замуж предложили… – Настя замолчала, глядя куда-то вверх. – Странный, да, неделю не знакомы… Фу-у-у!!! – она брезгливо затрясла руками и ногами. – Даже думать не хочу!

– Влюбился в тебя! Разве это плохо? – мечтала Катя. – Он хороший! И красивый. Представь его не в буфете, а где-нибудь… в университете, на кафедре. Он талантливый и добрый. И ты красивая.

Настя молчала.

– Влю-бил-ся! – произнесла медленно. Слово-то какое… я в девятом классе первый раз влюбилась. Переспала… с одним козлом вонючим. Он потом за мной бегал.

Катя с удивлением на нее посмотрела.

– Ага… – Настя скорчила морду. – Нет, вру, не влюбилась, просто так получилось, самой себе хотела доказать, что вот я легко могу это сделать! А может, матери назло, это ее хахаль был. Потом долго не было ничего, у меня от него какая-то хрень завелась, в Иркутск ездила лечить… Не, ничего серьезного, простая хрень какая-то, я забыла, как называется, но я перепугалась. Матери не скажешь, в поликлинику не пойдешь! – Настя села к зеркалу, рассмотрела прыщик на подбородке, и стала расчесывать волосы. – А ты влюблялась?

– Я? – Катя потрогала, взбила влажные еще волосы. – Думаю, что… не знаю.

– Вот бывает, какая-нибудь коза втюрится и бегает за пацаном… так, что все смеются! Это влюбилась? Что это вообще такое? Что в твоих книжках об этом пишут?

Катя молчала.

– Чего молчишь?

– В «Анне Карениной» Анна влюбляется… и Кити… Это, наверное, когда жить без него трудно. Совсем плохо жить без любимого человека… Почти невозможно, они обе очень страдают!

– А страдать, прям, обязательно? – Настя прицелилась выдавить прыщик.

– Не знаю… если это любовь…

– А чего они страдали?

– Анна замужем была и влюбилась, а Кити… Вронский должен был на ней жениться, а влюбился в Анну.

– Ну, ерунда, короче, в жизни все проще.

Она справилась наконец с прыщиком, повернулась к Кате, усмехаясь сама над собой:

– Проще! Вот, первый раз меня замуж позвали… И кто?! Таджик! Вот это проще! Кто бы сказал! – Настя растерянно смотрела на сестру.

– Ну и что? Просто он тебе как мужчина не нравится, вот и все! Нам непривычно…

Настя молчала, воображала, видно, что-то или кого-то, хмуро потрогала себя за грудь:

– Что же у меня титьки-то не растут, а? В мужчинах она разбирается! – Настя замолчала, саркастически глядя на Катю. – А вообще да, мне, знаешь, кто нравится? Знаешь? – Она испытующе скосила глаза на сестру.

Катя пожала плечами.

– Мурад! Который тебя за ляжки цапал! Почему так бывает? Я когда про него думаю, мне прямо наши пацаны представляются. Тусняк какой-нибудь на несколько дней. Зависнуть с ним… со всеми прибамбасами… А-а, ты не знаешь ни фига. Я бы, если можно было, вообще ни о чем не думала, не работала ни дня, жила бы да и все! Были б бабки. Наверно, я развратная, да? Не хочу я ни за какой замуж! – и сквозь зевоту добавила: – Давай спать, сеструха!

Она залезла под одеяло, повернулась к стенке и, засыпая, пробормотала:

– Из-за тебя, кстати… уже три дня работала бы, может, и на квартиру к девчонкам поселились, недотрога ты наша.

Утром Катя собралась рано, надо было попробовать купить туфли, Настя хотела поехать с ней, но осталась. Лежала, свернувшись калачиком, пыталась о чем-то думать, засыпала, просыпалась и снова лежала. Это была многолетняя уже привычка. Дома она могла проваляться до обеда. Журналы листала со скуки, мечтала, как она ходит по подиуму или как она за границей! Парней рассматривала в этих журналах, примеряла их к себе и даже на себя.

Она лежала хмурая и не могла или не хотела ни о чем думать. С одной стороны, в голову лезли все эти дурацкие мутные дни и неудачи с работой, и ей самой уже непонятно было, можно найти здесь хорошую работу, нет ли. С другой – Катька устроилась, да и она сама полдня отстояла на рынке. За эти три дня, что они не виделись с Мурадом, она не только перестала его опасаться, но даже и соскучилась. В конце концов, ничего такого уж он не сделал. Вспоминала его белоснежную рубашку, тонкие золотые очки и умный взгляд, и опасалась, что он не станет разговаривать, если она возьмет и заявится. За то, что она тогда уехала с Катькой. А иногда замирала над тяжелой мыслью, что Мурад полез к Катьке, а не к ней.

Мурад встретил ее, будто ничего не произошло, только чуть прохладнее, по-деловому, и она опять работала рядом с Ольгой. Ольга тоже ничего не спросила, то ли здесь никто не интересовался друг другом, то ли такая уж жизнь была. Люди приходят, уходят, поэтому и зарплату каждый день платят, – раздумывала Настя. Ей даже понравилась эта мысль, получалось, что она и денег зарабатывала и была свободна. В этот раз клиентов было мало, а может, она не так хорошо улыбалась, за полдня получилось всего восемьсот рублей. Мурад ни разу не подошел. Позвонила Катьке – та, судя по голосу, опять была счастлива в своем кабаке. Настроение было так себе.

– Работать будешь? – спросил Мурад, когда она пришла сдать халат и весы.

Спросил спокойно, но Настя увидела по быстрому изучающему взгляду, что ему хочется, чтобы она ответила «да».