— Будем надеяться, что Волк и вороны предупредят нас об опасности.

* * *

Волк кругами бегал под тисом, и шерсть его вздыбилась от неудовольствия. Он ненавидел, когда бесхвостые забирались на деревья. Зачем они это делают?

Нормальные волки не лазают по деревьям. И нормальные волки любят Тьму, это для них лучшая пора, когда они вольно бегают и играют. Они не сворачиваются клубком и не спят целую вечность.

Волк ненавидел это место. Лес здесь был другим. Деревья были слишком насторожены, и все запахи перемешивались. Некоторые деревья пахли землей, а бесхвостые, что живут здесь, как раз пахли деревьями. Они были злы и напуганы, и хотя у каждой стаи была довольно обширная территория, они сражались, и Волк не понимал почему. Но хуже всего, что Большой Бесхвостый и Сестра сменили свои верхние шкуры и даже свой запах, так что Волк с трудом узнавал их.

Сны его были тревожны: там скреблись когтями и раздавалось уханье филинов, и иногда, проснувшись, он улавливал кусающий за нос запах бесхвостого, что пах Ярким Зверем. Этот бесхвостый сильно беспокоил Волка, так как разум у него был не в порядке, и Волк не мог понять, что он задумал.

Запах безумного бесхвостого заполнял нос Волка, когда тот рыскал у корней тиса, но он чувствовал, что самого бесхвостого здесь нет. Возможно, он тоже забрался на дерево. На всякий случай Волк решил оставаться поблизости, если тот вдруг вернется.

На Восходе Яркий Белый Глаз полуоткрылся и сонно взирал на множество своих маленьких детенышей. Волк погнался за лаской, но она удрала. Он поймал мотылька, но тот так щекотал нёбо, что его пришлось выплюнуть. А бесхвостые все спали.

Внезапно Волк навострил уши. Внизу в долине каркали вороны. Они нашли косулю, которая Не Дышит, и хотели, чтобы Волк спустился и разодрал ее плоть, чтобы они могли клевать ее.

Волк колебался, не зная, как ему поступить. Ему надо было остаться и охранять бесхвостых.

Но он был голоден.

По мере того как сгущалась ночная тьма, появлялись прочие обитатели Леса.

Из пустот в тисе вылетели летучие мыши. Серая сова уселась на кончик ветки, тельце ее раскачивалось, а сияющие в лунном свете глаза уставились на Торака. Он смотрел ей в глаза до тех пор, пока она не улетела.

Ночь была оживленная, и деревья совершенно пробудились от сна.

Как и он.

Кто или что распотрошило пожитки Ренн? Это был мстительный дух Бейла или что-то другое? Охотник с волосами цвета пепла, горящий изнутри. Пророчество Саеунн могло означать что угодно.

Оттянув веревку, что привязывала его к стволу, Торак повернулся посмотреть, проснулась ли Ренн на другой стороне. Она свернулась клубком, словно белка, и крепко спала.

Ему страстно хотелось отправиться в путь. Где-то в этих тайных лощинах прятался Тиацци, и отыскать его след становилось все труднее. Даже Волк скоро не сможет найти его.

Внизу зашелестели ветки, когда что-то огромное пробиралось через них по земле. Торак ничего не видел, но по мере того как существо приближалось, он услышал жевание и глубокое сопение. Затем под ним шевельнулся темный силуэт, словно тень огромного ходячего валуна. Он заметил мощную горбатую спину, огромную голову с короткими загнутыми рогами.

Бизон.

Он наблюдал, как животное облокотилось на ствол тиса и с наслаждением почесалось об него, отчего все дерево содрогнулось. Затем с глубоким удовлетворенным фырканьем бизон неторопливо пошагал прочь.

Вскоре Торак уловил знакомые звуки: хвосты лошадей со свистом рассекали воздух. Когда табун проходил под ним, он заметил, как еще нетвердо стоявший на ногах жеребенок уткнулся матери в живот, чтобы сосать молоко; как молодая кобыла заботливо пощипывала гриву кобылы постарше, чья покрытая шрамами шкура красноречиво свидетельствовала о том, что она пережила не одну охоту. Он испытал приступ благоговейного трепета. В отличие от буланых лошадей Открытого Леса, эти были черны, словно безлунная ночь.

Ренн что-то промычала во сне, и главная кобыла тут же вздернула голову. Священный табун растворился во тьме, словно сон.

Тораку показалось, что в Лесу стало одиноко, когда лошади ушли. Ему хотелось, чтобы Волк и вороны вернулись.

Ветер усилился, и деревья скрежетали и стонали. Торак хотел бы знать, о чем они говорят. Если бы он понимал их язык, они могли бы поведать ему, где найти Тиацци.

Мысль всколыхнула его сознание, словно камешек, брошенный в гладь Лесного пруда. Стань одним из них. Отпусти свою душу блуждать среди них.

Он не был уверен, что осмелится на это. Деревья — одни из самых загадочных существ. Они таят в себе огонь и дают жизнь всему, но сами питаются лишь солнечным светом. Из всех созданий лишь они одни могут отрастить новую ветку взамен утраченной. Некоторые никогда не спят, а другие впадают в оцепенение и так и стоят, обнаженные, посреди самой суровой зимы. Они наблюдают за суетливыми жизнями охотников и добычи, но никому не открывают своих мыслей.

Торак раскрыл свой мешочек с целебными травами и нащупал там кусок черного корня, о котором он не рассказывал даже Ренн. Саеунн дала ему его. «На случай, когда он тебе понадобится», — сказала она.

Он быстро разжевал его. Горечь наполнила рот. Корень стремительно начинал действовать. Не успел он проглотить его, как острая боль пронзила его внутренности. Судороги волнами накатили на него, и он согнулся пополам, так что веревка врезалась в живот. Ему стало страшно. Он должен разбудить Ренн. Но сыромятная кожа не давала пошевелиться. Он не мог дотянуться до нее.

Судороги усилились, его души затягивал безжалостный водоворот. Он открыл рот, чтобы позвать Ренн… и его голос отдался скрежетом коры и шумом ветвей. Его пальцы-ветки ощутили знакомый прохладный лунный свет и нежность воющего ветра, его сучья чувствовали шевеление ос и тяжесть спящих мальчика и девочки. Глубоко в земле его корни ощущали роющих кротов и мягких, слепых червей, и все было хорошо, ведь он был деревом, и он наслаждался девственной красотой ночи.

Где-то в круговороте древесного сока крупица души Торака умоляла дерево рассказать ему, где найти Тиацци. Тис вздохнул и подбросил его в ночь.

Беспомощный, словно искра, подхваченная порывистым ветром, Торак несся сквозь Лес прямо в океан шумных голосов, от тиса к падубу, от семечка к ростку, к мощному дубу, двигаясь быстрее, чем бежит волк или летит ворон. Ужас объял его. «Слишком далеко, — подумал он. — Так тебе никогда не вернуться назад!»

Когда он наконец остановился, его древесные пальцы узнали ледяные ветры, обвевавшие Высокие Горы. Он был в золотистом соке другого тиса, но этот был старше, чем он мог себе представить, древний, словно сам Лес. Его сучья пронизывали звезды, корни раскалывали камни и сдерживали демонов в Ином Мире. В его ветвях находили приют совы и куницы, белки и летучие мыши. Для существ, что обитали в нем, он был целым миром, но для Великого Тиса их жизни были краткими, словно трепет листка, и, когда их не станет, он все еще будет стоять.