Не говорили они только о Колмане мак Брендане и той роли, которую он будет во всем этом играть, хотя Луи был уверен, что участие Колмана неизбежно и необходимо. Он ждал, когда речь зайдет о нем, мысленно готовил фразы, но Финниан так и не упомянул о Колмане. Что, в свою очередь, вызвало у Луи некоторые подозрения.

«Что ему известно?» — думал Луи. Скорее всего, довольно много. Отец Финниан всегда отличался сверхъестественной интуицией.

Луи де Румуа вернулся в свою келью поздно, как случалось всегда со дня его прибытия в монастырь Глендалоха, но теперь у него появилась цель, которую он утратил после смерти отца. Он не думал, что эти перемены надолго. Как только он справится с язычниками, судя по всему, вернется и та же изматывающая рутина. Но возможно, и нет. Возможно, это станет первым шагом на пути к его прежней жизни, и вероятность этого была достаточно высока, чтобы раздувать тлеющий уголек надежды.

Уснул он быстро и спал крепко, как зачастую бывало. Но в самый темный час ночи ему почудился голос Фэйленд, зовущий его по имени, и скрип отворенной двери.

— Брат Луи? Брат Луи?

Это показалось ему странным, потому что она никогда не называла его «братом», разве что заигрывая с ним или с иронией, которая его так привлекала. Сейчас же никакой игривости в этом голосе не было: кто-то дважды повторил его имя, после чего раздался резкий стук, словно что-то упало.

И тогда Луи полностью проснулся и напрягся, настороженный, как в дозоре. Его дверь была открыта, снаружи доносилась какая-то возня, что-то врезалось в стену, а по имени его звала явно не Фэйленд.

Он вскочил с постели и пересек комнату. Полная луна, свет которой проникал в открытое окно, заливала келью тусклым голубоватым сиянием. Луи бросился к двери, прихватив трость, которую оставил рядом с ней, и выпрыгнул в коридор.

Там он увидел двух мужчин, чьи темные силуэты едва проступали в слабом свете: один распростерся у дальней стены, второй пригнулся, готовый к атаке. Тот, что лежал у стены, оттолкнулся от нее и ринулся на второго, размахивая чем-то, крича от ярости. На нем была широкая монашеская ряса.

— Брат Лохланн?

Луи изумился, узнав по голосу молодого Лохланна.

Послушник не ответил, не сбился с шага, пытаясь ударить второго мужчину тем, что держал в руке. Его противник отпрыгнул в сторону, Лохланн споткнулся, и Луи заметил, как блеснул кинжал в руке второго человека, — тот как раз очутился в пятне слабого лунного света, проникшего в коридор. Убийца — точнее, пока несостоявшийся убийца — стремительно и уверенно шагнул к Лохланну, его нож метнулся вперед, как гадюка. Луи бросился наперехват, ударив по его запястью своей тростью.

Незнакомец вскрикнул от боли, выдохнул какое-то слово, но не выронил нож. Вместо этого он пнул Лохланна, снова отбрасывая его назад, и напал на Луи. Двигался он быстро, выставив левую руку, низко держа нож, но человек, вооруженный одним лишь ножом, пусть и хорошо обученный, ничего не мог поделать с Луи де Румуа и его тростью.

Луи сделал выпад, метя в человека, казавшегося лишь темной тенью на фоне выбеленной стены. Тот уклонился, как Луи того и ожидал, и Луи по широкой дуге ударил противника в висок, заставив потерять равновесие и покачнуться.

Тот не успел оправиться от удара, когда Луи шагнул ближе и ткнул его в живот основанием трости, выбив весь воздух из его легких. Еще удар — Луи уже видел, как это произойдет, — и он добьет противника. Луи перехватил посох так, чтобы взмахнуть им, словно топором, но не успел пошевелиться, как дверь за спиной незнакомца распахнулась и появился толстый брат Фергус, обитавший в соседней келье.

— Господи, что здесь происходит? — заорал он.

Начали распахиваться другие двери вдоль коридора.

— Брат, чтоб тебя, уйди с дороги! — рявкнул Луи, и Фергус мог бы обидеться, если бы Луи, забывшись, не выкрикнул это на франкском.

— Что? — переспросил брат Фергус, и тут человек с ножом схватил его за волосы у тонзуры и ночную рубашку, чтобы бросить на Луи.

Фергус врезался в него, и оба отлетели назад.

— Чтоб тебя! — крикнул Луи, не зная, к кому обращается.

Он оттолкнул монаха и вскинул посох, готовясь нанести или парировать удар, но противник уже исчез. Луи видел лишь смутную темную фигуру, удаляющуюся по коридору, и такие же смутные силуэты выглядывающих из келий монахов.

Луи расслабился. Все закончилось. Не имело смысла гнаться за незнакомцем, который уже растворился в ночи. Он развернулся к Лохланну, который как раз поднимался на ноги.

— Ты ранен?

— Нет… — ответил Лохланн. Говорил он невнятно, и Луи решил, что тот пропустил удар в голову.

Перед ними возникла еще одна темная фигура. Брат Гилла Патрик, старый монах, следивший за порядком в кельях.

— Что здесь произошло? — требовательно спросил он. С годами властности в его голосе меньше не стало.

— Похоже, грабитель, — сказал Луи прежде, чем кто-либо еще успел заговорить. — Искал серебро или нечто подобное, как я понял. Брат Лохланн услышал его, вышел и почти поймал. Очень, очень смелый поступок.

Это вызвало ропот в рядах собравшихся. Лохланн, получив неожиданную похвалу, казалось, готов был возразить, как Луи и предполагал. После непродолжительной дискуссии о том, может ли грабитель вернуться (решили, что нет) и стоит ли назначить часового или дежурного на ночь (решили, что не нужно), братья вернулись в свои кельи, чтобы поспать хоть еще немного перед утренней молитвой.

— Брат Лохланн, погоди минуту, — негромко сказал Луи, когда остальные начали расходиться.

Он понимал, что здесь произошла вовсе не попытка ограбления. Человек с ножом произнес одно-единственное слово, которое Луи тогда пропустил мимо ушей. И только после того, как напавший сбежал, Луи осознал, что это было за слово. Человек сказал: «Ублюдок!» — что неудивительно в таких обстоятельствах. Дело было в другом. Незнакомец крикнул: «Bâtard!» Он выругался на франкском.

Луи оглядел коридор. Они с Лохланном остались здесь вдвоем, и Луи кивнул головой в сторону своей кельи. Лохланн помедлил, нахмурился, затем неохотно вошел. Луи последовал за ним и закрыл дверь.

— Что случилось? Что именно произошло? — спросил Луи.

В лунном свете, заливавшем комнату, он наконец смог как следует рассмотреть Лохланна. Некоторые люди отказывались спать при полной луне, считая, что это приводит к безумию. Но Луи о подобной чепухе не задумывался. Ему всегда нравился лунный свет. И в особенности в этот момент, когда тот озарил кислую гримасу на лице Лохланна, пожимающего плечами.

— Я не знаю, — сказал Лохланн. — Я услышал шум в коридоре, вышел, а тот человек уже был у твоей двери. Я подумал, что это ты, только не понял, что ты собираешься делать. Окликнул тебя по имени, но он на меня бросился. Я схватил канделябр, чтобы отбиться.

Луи кивнул. Канделябры, установленные в коридоре, — трехфутовые железные прутья на подставках — действительно представляли собой серьезное оружие. Но что-то в рассказе Лохланна не сходилось.