— Валентина, ты что-то бледна, — встретила меня Агеева.

Я хотела было сказать ей о беременности, но, представив, что за этим последуют непременные расспросы о Скрипке, ограничилась рассказом о вчерашних похоронах.

— Бедная девушка, — вздохнула Марина Борисовна. — Какая нелепая смерть! Глеб убежден в том, что ее убили. Кстати, он тебя уже искал и просил передать, что вернется через два часа.

День закрутился в своем привычном ритме. Я включила компьютер, но прежде чем приняться за ненавистную сводку, открыла электронную почту и стала читать то, что отправила себе вчера. Там было много весьма любопытного. Характеристики, которые Ольга давала своим персонажам, были язвительны и точны, но главное заключалось не в этом. Оказывается, ее подозрения относительно злоупотреблений руководителей заповедника имели под собой основания. Речь шла о взятках, которые хозяева ресторана «Орхидея» давали Вересову за благоприятные условия аренды, о неблаговидной роли Бамбука в деле организации Фонда в поддержку биологической науки. «Возможно, Ольга не решилась опубликовать эти данные, потому что хотела найти другие доказательства, подтверждающие их достоверность», — подумала я, вспомнив нашу встречу на пресс-конференции и ее обещание навестить меня в «Золотой пуле».

Единственное, что показалось мне странным, — это шероховатость текста и обилие в нем орфографических ошибок. Хлоя обладала безукоризненной грамотностью, она была лучшей стилисткой на нашем курсе, и даже ее учебные материалы отличались особой отточенностью. Она чувствовала язык, как иные чувствуют музыку. Требовалось какое-то очень сильное потрясение для того, чтобы Ольга вдруг стала писать так небрежно.

Чем больше я все это читала, тем сильнее сомнения разъедали мою душу, мне начинало казаться, что Спозаранник вполне может быть прав. Но после разговора с Глебом я поняла, что смерть на презентации уже не интересует его, как раньше.

— Спасибо, — сказал он, убирая документы Ольги в сейф. — Я непременно ознакомлюсь с ними. Но, как мне удалось сегодня выяснить, Бамбук не мог иметь отношения к убийству Харитоновой. Возможно, ее смерть была действительно несчастным случаем…

Но теперь так не считала я. В конце концов, Хлоя была моей подругой, и у меня появились основания подозревать, что она была убита. В конечном итоге именно это стало причиной того, что я нарушила первую заповедь журналиста-расследователя и поехала в заповедник, не поставив об этом в известность никого в Агентстве.

* * *

— Что-то случилось? — спросил Бамбук, когда, минуя секретаршу, я, слегка запыхавшись, ворвалась к нему в кабинет.

— Случилось, — подтвердила я. — Вы знали, что Ольге Харитоновой стали известны факты, компрометирующие Вересова и вас. А значит, в прошлый раз вы сказали мне не всю правду, и ее смерть могла быть неслучайной.

Я отчаянно блефовала, но Эраст Леонидович об этом не догадывался. Поэтому он изобразил на лице гримасу и сказал, что мои необоснованные предположения еще не дают повода вбегать в его кабинет без предварительной договоренности и что сейчас его ждут на важном совещании, а завтра в 14.00 он готов ответить на все интересующие меня вопросы.

Нужно было возвращаться в Агентство, но осознание того, что отповедь, которую прочитал мне Бамбук, была заслуженна и время потрачено зря, заставило меня отправиться на поиски Логинова. Он был в той же оранжерее, которая теперь, благодаря его, стараниям, имела вполне пристойный вид.

— Все вынюхиваешь? — злобно спросил Сергей вместо приветствия.

Сдерживая себя, я сказала этому странному парню, что Ольга Харитонова была моей подругой.

— У тебя, наверное, все подруги такие? — с кривой ухмылкой поинтересовался он.

— Не тебе судить о Хлое! — разозлилась я.

— Не трогай Хлою! — прорычал Логинов. — Она была чистой девушкой, не то, что эта твоя розовая сука.

Тут только до меня дошло, что мы говорим о разных Хлоях, и, чтобы успокоить этого ярого противника лесбийской любви, я миролюбиво спросила:

— А что случилось с той, мраморной, Хлоей?

— Ее убили.

— То есть как? — не поняла я. — Разве можно убить статую?

— Можно, если иметь душу такую же черную, как у Фаинки, которая убивалась на кладбище из-за своей подружки. Это она неделю назад разбила мою Хлою. Я узнал ее на презентации, когда вместе с ней в оранжерею снова пришла смерть.

— Ты что-то путаешь, Фаины не было в тот день в оранжерее, — возразила я.

— Ничего я не путаю, — сверкнул синими глазами Логинов. — Она была там и кривлялась на мраморном постаменте, пытаясь изобразить Хлою. Только куда этой розовой шлюхе до Хлои. Только постамент осквернила, сука.

— Поэтому ты хотел надеть ей на голову венок из кладбищенских цветов?

— Она — смерть, но пока не знает, что скоро умрет и сама. Я видел это там, на кладбище, потому и простил ей мою Хлою. Скоро Фаина уйдет за ней следом.

От разговора с этим блаженным моя голова пошла кругом. Теперь я почти не сомневалась в том, что Логинов убил Ольгу и собирается убить Фаину. Но вместо того, чтобы вернуться в Агентство и рассказать обо всем Спозараннику, я совершила еще одну ошибку: решила поехать к Фаине, чтобы предупредить ее об опасности.

Но поскольку адрес Фаины, записанный мною на бумажке, остался дома, я вынуждена была позвонить Сашке и попросить ее продиктовать мне его.

Стриптизерша открыла мне дверь и отшатнулась, точно на пороге стоял призрак. Она была пьяна и не хотела впускать меня в квартиру.

— Нам нужно срочно поговорить, — убеждала ее я. — Тебе угрожает опасность.

— Теперь это не имеет никакого значения, потому что Ольги больше нет.

— Я знаю, кто убил ее.

— Ну если так, входи, — произнесла она безжизненным голосом.

Комната, куда я вошла, напоминала мемориальный музей Ольги Харитоновой. Ее фотографии были всюду: они стояли на книжных полках, были приклеены к стенам, веером располагались на полу. Не обращая на меня никакого внимания, Фаина плеснула в стакан виски из стоявшей на столе бутылки и подошла к работающему компьютеру.

— Как видишь, я умею с ним обращаться, — сказала она, перехватив мой недоуменный взгляд.

Тут только в моем мозгу забрезжило просветление

— Я вижу, что ты хорошо умеешь лгать. Зачем ты сказала мне, что не была на презентации?

— Ведь ты же все знаешь, — зябко поежилась Фаина и, отхлебнув из стакана, защелкала «мышью».

На мониторе возникла Ольга в белом махровом халате. Ее руки были скрещены на груди, а пушистые, доходящие до плеч волосы распадались на прямой пробор — такую прическу она носила в те годы, когда мы учились в университете. На следующей фотографии халата на ней уже не было, и обнаженная девушка, лежавшая на тахте с запрокинутой головой, ничем не напоминала Хлою, которую знала я. Стриптизерша с отрешенным видом щелкала «мышью», меняя файлы. Появились фотографии с презентации. Ольга с бокалом в руке улыбалась стоявшему рядом с ней мужчине; снова она, склонившаяся над кустами хризантем, потом босоногая Фаина на мраморном пьедестале Хлои.