chitay-knigi.com » Классика » Только правда и ничего кроме вымысла - Дана Вачон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 54
Перейти на страницу:
Кауфман, уверяющий, что найти финансирование для Мао – пара пустяков. Джорджи тоже прониклась ролью мадам Мао и предложила устроить ловушку на своем сорокалетии. Вместе с Керри они придумали тематическую вечеринку в китайском стиле на заднем дворе особняка. Огромная территория превратится в сцену, на которой Мао Цзэдун посредством Джима Керри нанесет решающий удар по диснеевскому проекту «Веселая фабрика Play-Doh».

Клены, которые Керри посадил в память о своих канадских корнях, накануне вечеринки украсили гирляндами цветущей хунаньской сакуры. FedEx доставил ее за сутки. В бассейне плескались дорогие карпы, поблескивая на солнце золотой и янтарной чешуей. Китайский струнный квартет играл фольклорную музыку. Акробаты крутили сальто перед прибывающими гостями. Те, в свою очередь, считали себя счастливчиками: и им перепадет от этой щедрой любви звезды, человека, который ради своей жены, повинуясь непонятной прихоти, явно влетевшей в копеечку, превратил свой особняк в Брентвуде в шанхайскую королевскую виллу.

Диснеевские топы лавировали между гостей из А-списка, собравшихся на лужайке, млея от подслушанных разговоров.

– Я от тебя без ума, – признался Джорджи Квентин Тарантино.

– От меня?

– Ага. С тех пор как увидел «Оксану». Сцена в канализации. Сталин… такой придурок. Ты с дрелью. Как вам удалось протащить столько кровищи на семейный кабельный канал?

– Митч подменивал катушки в конце.

– Анархист.

– Ага, это его и доконало. Это и еще его контакты с инопланетянами.

– А он верил во что-то?

– Надеюсь, да. Как-то раз он пропал со съемок на целую неделю, прошел пешком сто тридцать километров до Сан-Гейбриела ради парня, который объявил себя творцом человечества.

– Я смотрел все серии.

– «Оксаны?»

– Ага. Обожаю все это советское дерьмо. Во время Второй мировой гребаные фашисты убили двадцать миллионов русских мужчин. Вот почему в России женщины обесценились. Выжившие стали чертовски разборчивыми. В двадцать четыре женщины считают себя вековухами и мажутся тоннами косметики. И все такое. Это до сих пор не дает им покоя, дружище. Вот откуда их паранойя. Именно поэтому они подговорили турецкого парня убить папу. Я много размышлял об этом, о турке и папе. У Ватикана две летающие тарелки. Говард Хьюз говорил, что побывал внутри одной из них, еще до того, как все просрал. Кстати, а Сталин и правда кончил в бумажный стаканчик или это его фантазии?

– Бумажный стаканчик?

– Ну, или не бумажный стаканчик. У русских были какие-то гребаные стаканчики. Бумажные стаканчики коммунистов. Вся эта история с незаконными дочерьми. Ну, история твоего происхождения. Черт, ты мне нравишься.

В Лос-Анджелесе, городе золотого солнца и престижных премий, не выжить без веры в магию. Первый этап отбора – легкая одержимость, и Джорджи считывала ее с лица Тарантино, пока тот говорил. Неуемная энергия, превратившая продавца из видеопроката в легенду. Чутье моментально подсказало Джорджи, что все было не зря. Квентин Тарантино знал ее… Квентин Тарантино – ее поклонник.

– Он похож на маньяка. – Тарантино не останавливался. – Психи любят носиться со своей спермой. Советский Союз. Дядя Джо. Матушка Россия. Я вращаюсь на орбите. Все фигня. Нам надо встретиться.

– Встретиться? – переспросила Джорджи.

– Я наблюдал за тобой. Ну… та часть, в стиле Данауэй. Идеально. Дьяволица, беспощадная к слабым соплеменникам. Инстинкт убийцы придется кстати, когда оборотни нападут на шахтерский поселок. Не просто гребаные оборотни. Они – метафора, экономические хищники на руинах индустриальной цивилизации!

– Ну да, – кивнула Джорджи.

Она не знала, как реагировать на слова Тарантино, но каждая ее клеточка вибрировала от мысли, что настоящая карьера только начинается.

– Играть плохих парней здорово.

– Я не играю, дорогуша, – подмигнул Тарантино и ушел вслед за подносом со слайдерами.

Чуть поодаль Николас Кейдж приставал к Натчезу Гашью.

– На аукционе в Шанхае выставят топор каменного века и скелет саблезубого тигра. От одного их вида у меня начинаются сумасшедшие видения. Или воспоминания. Да все что угодно. Натчез, по-моему, я прожил много жизней. Мне кажется, я уже какое-то время спасаю человечество.

– Я охотно тебя выслушаю. Запишись на прием в бунгало.

– Но это срочно.

– Вообще-то я собирался немного расслабиться на вечеринке.

– Ты представляешь размеры саблезубого тигра? Гигантище. А теперь представь парочку таких, с двух сторон. На мне меховая набедренная повязка, мускулы поигрывают. У меня всего семь процентов жира. Я держу этот огромный топор каменного века. Я слоняюсь по безбрежному пространству и вдруг снова вижу – о боже, это ужасно. Это…

– Пришельцы?

– Ты тоже видел их? Юркий, маленький, весь обтекаемый космический корабль. Как в разведывательной миссии. Туловища как у громадных питонов, приготовились к броску. Мои саблезубы бросаются на защиту. Пришельцы убивают их красными плазменными лучами. Но я неуязвим. И я больше не боюсь. Гнев прорывается изнутри.

Ник выпучил глаза.

– Я кромсаю их топором. Повсюду кишки.

– Ник, может, лучше выпьем еще?

– Я убиваю их, Натчез. Я убиваю всех, ну, не всех, может быть, а тех, кто спустился на землю. Космический корабль взлетает. Когда он набирает высоту, раздается голос. Он обращается ко мне.

Натчез, заложник коктейльного времени, вздохнул:

– И что он сказал, Ник?

– Он сказал: «Увидимся в Малибу, когда часы остановятся».

Ужинали на открытом воздухе. Длинный стол на пятьдесят человек украсили цветущей сливой и лотосами. Энтони Хопкинс сидел на почетном месте рядом с Керри. На глазах у Хопкинса Керри чревоугодничал, хватал руками куски молочного поросенка и размазывал по губам сливовый соус. В какой-то момент у Керри изо рта вылетела косточка и самым неприличным образом приземлилась на лацкан светлого костюма, не бывавшего в химчистке с того самого дня в Йельском университете, когда Элиза отклонила предложение Хопкинса. Нет, это невыносимо.

– Это тебе не Гринч, – наклонился к Керри Хопкинс, недовольный, что теперь придется чистить пиджак. – Возьми вилку и ешь, как подобает главе государства.

Керри чуть не подавился жареным поросячьим ухом. Чувство неуверенности подогрело маоцзэдуновский гнев. Прилюдное замечание Хопкинса привело Керри в бешенство. Наверняка Энтони завидует его таланту, его молодости. Гнев неожиданно сменился паранойей. Что, если Хопкинс втайне смеется над ним? Хочет выставить дураком? А вдруг он с кем-то сговорился? И они вместе решили сорвать его перформанс? Потом люди скажут: «Керри? Да какой он Мао, он всего лишь Гринч». Точно, вспомнят сегодняшний день и унизят его, когда начнут раздавать премии. Сволочи! Керри оглядел каждого из присутствующих, пытаясь уловить на лицах признаки предательства. Паранойя исчезла так же стремительно, как появилась: ее вытеснили жажда триумфа, нестерпимое желание доказать Хопкинсу и всем остальным, что он не просто талантливый актер, а самый талантливый в своем поколении. Керри решил поднять тост, приправленный марксистским назиданием, критикой американского капитализма, имериалистического кровососа, сокрушить своей речью диснеевских топов, его классовых врагов, тех самых, что сломали его отца и сломали бы его самого, останься он на фабрике в Торонто. Что ж,

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 54
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности