Он моргнул первым, так было и в тот раз, когда мы делились маа в Великой Путанице. Его челюсти напряглись от усилия, он зажмурился. В то самое мгновение, когда его глаза закрылись, я опять ощутила резкий рывок и со вздохом откатилась назад. Уронив голову на лесную землю, я тяжело дышала. Во рту ощущался металлический вкус. Под мягкой шерсткой ушей возникла боль и растеклась по всей голове. Огромная усталость навалилась на меня, все тело будто оцепенело.

Подушечки лап заледенели. Тепло маа-шарм сменилось бесконечной печалью.

Подняв пульсирующую болью голову к соснам, я заставила себя вспомнить, где я нахожусь. И огляделась. Хайки, Каро и остальные лисицы смотрели во все глаза, но не на меня. Я проследила за их благоговейными взглядами и увидела Сиффрина. Там, где недавно лежал песочного цвета луговой волк, теперь вытягивал лапы красно-рыжий лис. Его уши стояли торчком, на длинный хвост падали пятна света. Золотистые глаза сияли.

Сиффрин вскочил резво, как молоденький.

Я проснулась одна в темной теплой норе. Земля под моим животом была сухой, лапы согрелись. Я осторожно потянулась, зевнула и встряхнулась. Боль в голове ослабела.

Я чуяла где-то неподалеку других лисиц, слышала их тихие голоса. В этом логове я провела прошлую ночь, однако мгновение-другое не могла вспомнить, как попала сюда.

А потом память вернулась, и нахлынули вчерашние ощущения: полное изнеможение, непрерывные вопросы, пристальные взоры… Лисицы из Диких земель были ошеломлены и очарованы искусством маа-шарм – и потрясены тем, что своими глазами видели, как умиравший койот превратился в здорового лиса.

Почти ничего не соображая, я, с трудом передвигая ноги, тащилась между Каро и Хайки, а остальные лисицы с изумлением смотрели на меня. Сиффрин пытался что-то сказать мне, но его слова уплывали прочь, как туман. Сколько времени мне понадобилось, чтобы пересечь лес и вернуться к логову?

Как долго я спала в этой теплой норе в глубине берлоги?

Я даже вообразить не могла, что так ослабею, поделившись своей маа. Сиффрин в свое время помог мне, отдал свою силу, когда я была ранена в Серых землях. Разве после этого он чувствовал себя хорошо? Мне смутно припомнилось, что он еле двигался, морщился от напряжения, ступая по серым камням. Да и проспал потом весь день, не шевельнувшись, а я ему завидовала.

Только теперь я поняла, что ему, должно быть, было очень трудно переставлять лапы, а его беспробудный сон выдавал его истощение. Неужели он скрывал от меня свои страдания?

Я вспомнила и вопрос, заданный Сиффрину в Серых землях: «Похоже, опасно отдавать вот так свой источник жизни?»

А он ответил: «Только если ты отдашь слишком много…»

Я подобралась к краю норы и различила гудящий, низкий голос. Говорил тот старый лис, Рупус. Я насторожила уши.

– Каро и Флинт рассказали мне о том, что случилось. Ты выглядел как койот, бьющийся в смертельных судорогах. А потом малышка помогла тебе, и ты снова стал лисицей.

– Да он всегда был лисом, – прозвучал голос Каро. – Он просто изменил облик.

– Я ведь сразу сказала, что в нем есть что-то странное, правда, ма? – Я узнала говорок Симми, лисички с темным мехом.

– Верно, – согласилась Каро. – Я тоже это почувствовала. И койоты забеспокоились, хотя и боялись оскорбить своего вожака.

Рупус перебил их хриплым рыком:

– Так это была просто маскировка?

– Да, – откликнулся Сиффрин с другой стороны логова.

Я прижала уши, в моем горле зародилось рычание. Меня охватили смешанные чувства – и гнев, и облегчение. Почему Сиффрин пришел сюда? Я не хотела, чтобы он умер, но это не значило, что я его простила.

– Я был далеко от стаи луговых волков, когда принял вид их вожака. И подумал, что будет безопаснее передвигаться под прикрытием ва-аккира. Раньше это всегда помогало.

Я подползла ближе к выходу.

– Вижу, ты очень гордишься своим лисьим искусством, но тебе не хватает ума пользоваться им осторожно, – строго заговорил Рупус. – Ты привел к нашему логову целую стаю койотов.

Сиффрин ответил тихо, сдержанно:

– Я был очень осторожен и принял чужой облик далеко от их территории. Не понимаю, как они меня обнаружили.

– Но кое-что ты подозреваешь, – настойчиво сказала Каро. – Я вижу. Ну же, говори, молодой лис. Если нам грозит опасность, мы должны знать причину.

Сиффрин вздохнул:

– В последние ночи, когда я шел через Дикие земли в облике койота, меня постоянно преследовали Зачарованные. Они загнали меня к подножию горы. А потом бежали за мной по вересковой пустоши. Но я никогда не слышал о том, чтобы лисицы гонялись за койотами. Вы ведь понимаете, о чем я говорю? Они лисы видом, но не духом.

Я ощутила, как в воздухе за пределами норы повисла тревога… будто почувствовала ее вкус на языке.

– Мы слишком хорошо знаем, кого ты имеешь в виду. Привязанных лис. Они бродят по Долине призрака.

– Да, привязанные… – Сиффрин, казалось, удивился тому, что старый лис произнес именно это слово. А может быть, был даже поражен, – во всяком случае, я услышала его протяжный вздох. – Я видел, как Зачарованные преследовали Айлу и… и ее друга на краю долины. Я постарался отвлечь врагов, хотел задержать их, чтобы Айла успела скрыться. Но Зачарованные с азартом бросились за мной в погоню, их ярость застала меня врасплох. Словно они знали, что я не настоящий койот. И как будто ожидали моего появления.

Свернувшись в норе, я вспомнила вой, который отвлек Зачарованных от меня и Хайки. Так это был Сиффрин?

Рупус снова заговорил:

– Ты уверен, что здесь есть какая-то связь? И эти омерзительные лисицы и койоты объединились против тебя? Но зачем?

Сиффрин долго молчал. Я двигала ушами, улавливая звуки по другую сторону норы. Я слышала шорох, когда кто-нибудь из лис менял позу. Но в остальном все было тихо.

Наконец лис с красной шкурой сказал:

– Я посланец Старейшин.

Раздался общий громкий вздох.

– Неужели Старейшины действительно знают все? – прозвучал голос Тао.

– Почему Бесхвостый Пророк хочет привязать лисиц из Диких земель? – спросила Симми.

– Старейшинам плевать на нас, – рыкнул Флинт. – Вы же слышали, что сказал Рупус. Старейшинам нет дела до наших страданий.

– Это неправда! – с чувством воскликнул Сиффрин. – Старейшины добрые. Они тревожатся за всех лисиц.

– Но если они такие умные и могущественные, почему они не остановят Пророка? – фыркнула Каро.

Сиффрин вздохнул:

– У Мэйга достаточно своих сил. Он, похоже, черпает их откуда-то. Старейшины сильны, но они не могут разбить армию Зачарованных. Видимо, маа Мэйга более велика, чем у любой лисицы, когда-либо жившей на свете. Кроме Черного Лиса.