Я почти закончила покупки, но тут засомневалась. Подобные распродажи очень редки. Я решила посмотреть зимние вещи и вернулась на сайт. Одежда предыдущего сезона продавалась по хорошей цене.

«Отличный красный свитер! Как дешево, я могу купить. Похожая белая юбка у меня уже есть… но три по цене одного, почему бы и нет?»

Я выбирала одежду полчаса, а потом открыла корзину, чтобы расплатиться. Что-то было не так. Я чувствовала дискомфорт. Голову будто покалывало. Я замерла. Распродажа заканчивалась через несколько минут. Я нажала на кнопку оплаты – подумаешь, все равно разбогатею благодаря обладанию. Куплю побольше, ничего страшного.

Я смотрела на экран и чувствовала себя очень странно. От напряжения у меня даже волоски на руках встали дыбом. Я проверила сигнал и поняла, что горит красный.

Я снова посмотрела на заказ и провела границу. Шелковая юбка, серое платье и пижама – да. Свитер и белая юбка – нет. Я даже смотреть на них спокойно не могла, меня подташнивало. Что-то отличало их от остального.

Я удалила предметы без колебаний и сразу почувствовала себя лучше. На место тревоги пришли комфорт и удовлетворение. Теперь я точно могла отличить красный сигнал от зеленого.

На следующее утро я позавтракала круассаном и выпила кофе. Вкус масла смешался со вкусом напитка. Париж заливали первые солнечные лучи. Я испытывала обладание, не прилагая к тому никаких усилий. Я надела солнечные очки и отправилась в путь, желая немедленно рассказать Союн о своем опыте.

Я ждала Союн в лобби вне себя от радости. Через двадцать минут после назначенного времени она так и не подошла. Я позвонила ей в номер. Ответа не было. Что-то случилось. Она не нарушала обещаний просто так. Я заволновалась и сразу вспомнила, какая она хрупкая. Я поспешила к администратору, объяснила ситуацию и пошла в номер Союн с работником отеля. Он постучал, но внутри было тихо.

Он отпер дверь своим ключом. Я вошла внутрь. Союн лежала на полу в белом халате. Она выглядела очень изможденной, мокрые волосы облепили лицо, шею и грудь. Глаза были закрыты, а бледный рот – чуть приоткрыт.

Я подбежала к Союн и потрясла ее за плечи. Я была готова как угодно помочь ей и почувствовала себя виноватой: разговаривала с ней несколько часов подряд и совсем не думала о ее здоровье. Я начала плакать, и тут Союн открыла глаза.

– Вы в порядке? Вы помните, кто я?

Она медленно подняла голову на меня и слабо кивнула. Я помогла ей дойти до кровати. Работник отеля спросил, нужно ли вызвать «скорую». Союн помотала головой и едва слышно попросила:

– Воды… пожалуйста.

Я принесла ей стакан с водой. Она сделала глоток и прилегла. Я лихорадочно размышляла, не отвезти ли ее в больницу, но решила следовать ее желаниям. Союн в своем состоянии напоминала робкий цветок лилии. Она открыла глаза и, видимо, пыталась собраться с силами. Мне показалось, она хочет улыбнуться, чтобы приободрить меня. Я была растрогана и сожалела сразу обо всем.

– Я… в порядке.

Я вышла из номера, чтобы Союн отдохнула. Мы перенесли встречу на вечер. Я пошла в Лувр. И хотя шедевры Древней Греции и Римской империи привлекали мое внимание, а европейская живопись манила своей чужеродностью, мыслями я была далеко. Думала о гуру, лежавшей в отеле.

Я вдруг поняла, что она несет на себе неподъемный груз, помогая другим разбогатеть. Она подобна яркому солнцу, подпитывает энергией меня и остальных. Я подзаряжаюсь, но ведь она тратит силы… Я снова почувствовала себя ответственной. Не знала, не слишком ли много у нее забрала. Я должна была отплатить ей.

Вечером я отправилась в ресторан при ее отеле. Вскоре пришла и сама Союн – с яркой улыбкой на лице. Я бы никогда не подумала, что еще несколько часов назад она лежала на полу. Все мужчины в ресторане смотрели только на нее.

Но я не могла расслабиться.

– Может, вам стоит отдохнуть? Я не против вернуться в Корею.

– Я ужасно себя чувствую, когда люди так волнуются из-за меня. Я не могу вас отослать, вина съест меня.

Сила разума и воли будто помогали ей справиться с упадком сил. Я решила уважать ее желание. Мы стали говорить про обладание.

Мы заказали еду, и я поделилась опытом, полученным накануне:

– Мне было очень некомфортно, поэтому не заказала юбку и свитер. Это был красный свет?

– Прекрасно, мисс Хон, просто прекрасно. Вы поняли меня и сразу применили знания на практике. Вы правы, горел красный. Вы сами ответили на свой вопрос.

Союн улыбнулась. От нее исходили свет и тепло. Я немного успокоилась.

– В центре обладания – комфорт, – продолжила она, – истинный комфорт заключается в совпадении действий и стремлений души. Вы отдаетесь потоку и плывете по течению. Это приведет вас к богатству.

Я бодро закивала. Комфорт подобен течению. Союн снова улыбнулась, и у нее на щеках появились ямочки.

– Мисс Хон, если у вас в кошельке есть купюры, вы не могли бы достать и посмотреть на них?

Я вытащила двадцать евро. Союн указала на деньги:

– Вы чувствуете неловкость?

– Неловкость? Нет. Обычно я столько и ношу с собой.

Союн посмотрела на меня ободряюще.

– А, – догадалась я, – обладание позволяет не волноваться вообще.

Гуру кивнула, подтверждая мою правоту. Она взяла со стола стакан воды. Тот расширялся кверху и был на две трети заполнен водой. Союн потрясла его, потом посмотрела на меня и спросила:

– Представьте, что это ваш стакан, а вода – ваши деньги. Что произойдет, если его трясти?

– Вода прольется.

– Именно. То же самое случится и с вашим разумом. Деньги не задерживаются во встревоженном уме. Когда вам комфортно, вода остается на месте. Большинство богатых людей нормально относятся к деньгам. Они спокойны не потому, что богаты. Они богаты потому, что спокойны.

Официант принес луковый суп на закуску. Я начала есть и обдумывать слова Союн, вспоминая историю Джека Ма, президента китайской компании Alibaba, которую прочитала во время полета.

– Я ознакомилась со статьей в самолете. Ма никогда не говорил, что он несчастлив. Он говорил: «Я чувствую себя некомфортно»[22]. Он тоже разбогател потому, что хорошо относился к деньгам?