Гришу тут же штормит под его сдавленный, хриплый стон. Покачнувшись, он сжимает волосы на моём затылке сильнее, когда член начинает пульсировать на моём языке. После чего мне в рот выбрызгивает горячая, густая струя спермы. Обволакивает, стекает по горлу.

— Бля-я-ять!.. Да-а-а!.. — с рыком вновь толкается бёдрами, изливая последние капли. Его тело трясёт, как и моё всё ещё.

Мне приходится всё проглотить…

— А-х-х!.. — а затем с хрипом резко отстраниться, чтобы захватить губами, как можно больше воздуха. Горько-сладкий вкус во рту. Глаза щиплет от размазавшейся туши. Макияжу конец. И не только ему… Моя рука в трусиках. Рубашка порвана. Я с оголённой грудью. Котов с оголённой задницей и членом. Картина маслом.

Опускаюсь на свои лодыжки, всё ещё пытаясь отдышаться. Но зато к мозгу, видимо, начала поступать кровать, потому что вот оно осознание.

Гриша стоит с закрытыми глазами, откинув голову назад, и всё ещё тяжело дышит. В наступившей тишине медленно поправляю одежду. При этом проматывая в голове всё произошедшее. Внутри меня снова взъедается ярость, придающая сил встать на ноги. Покачиваясь, завязываю рубашку на талии. Она достаточно широкая для этого. Поэтому без косых взглядов смогу добраться до дома.

Кидаю быстрый взгляд на Гришу, который, уже застегнув брюки, медленно бредёт к дивану и тяжело опускается на него. Облокотившись локтями о свои колени, хватается за голову. Зло усмехаюсь и, достав зеркальце из сумки и влажные салфетки, вытираю подтёки туши и размазанную помаду.

— Сука! Сука! Сука! — нарушает он тишину в кабинете своим рычанием, растирая лицо ладонями.

Быстрыми движениями складываю всё обратно в сумку и иду на выход. Быстрее отсюда.

— Поздравляю, — бесцветно произношу, проходя мимо, и скрываюсь за дверью.

Мы пересекли черту, державшую нас. Это была точка нашего невозврата. И он тоже это знает…

Глава 11

«Гриша»

Она уже ушла, а я всё так же сижу на диване. По вискам долбит лишь одна мысль: это конец. Ёбаный конец всему! Борьбе с собой. Насколько было возможно — спокойным дням. И моей ненависти? Какого хера я не чувствую ничего похожего на ненависть?!

Какого хера?!

Во мне сейчас борются два ощущения…

Первое — это то, что я наконец ощутил вкус. Будто до этого я питался только пресной едой. Без вкуса, без грёбанного запаха. Всё невкусное, незапоминающееся. Обычное. Но несколькими минутами ранее я распробовал что-то, что взорвало мои вкусовые рецепторы. Сорвало крышу, стёрло в пыль всё «до». И, кажется, даже «после».

Второе, что сверлит грудь похлеще ненависти и злобы на эту стерву, это ненависть и злость на себя. Не сдержался. Всё разрушил! Стена из тёмных эмоций и чувств, построенная за семь лет, рухнула. Обвалилась, подняв вокруг клубы похоти, чёртового удовольствия, за которое я, кажется, готов продать душу дьяволу! Или уже. И это я во всём виноват.

Весь месяц я еле сдерживал себя. Моя управляющая выводила меня из себя своим поведением. Заигрывала с клиентами, с работниками. Но при этом я видел, что дела клуба идут хорошо. Она справляется. Я взрывался каждый раз внутри, а она была самим спокойствием. И это выводило ещё больше!

Я злился на себя и свои чувства. Что я мог чувствовать к этой конченой стерве?! Должен был только ненависть, как и до её возвращения. Но тут была не только она. Но и ревность, дикое желание. А ещё мне было не безразлично на её жизнь. Она была мне небезразлична.

А когда увидел в окно, как она садится в машину к этому придурку, в голове замкнуло. Я не мог ей позволить куда-то уехать с ним. Не знал, чего я добиваюсь. Она не моя, я не её, но блять! Внутренности выворачивало от безысходности. Не раздумывая позвонил ей. Снова я не воспринимал сигналы мозга о том, что это неправильно, полная херь, нужно остановиться! Чувства затмили разум.

Сначала, как обычно — злость, ярость, но быстро на смену пришли похоть и неистовствующее желание.

«Твою мать! Нет, нет, нет…» — встаю с дивана, как психопат рассмеявшись.

Я не позволю им взять верх. Только не снова. Надо остановиться и держать себя в руках! Держаться как можно дальше. Осталось не так много…

— Сука! — ударяю по рабочему столу кулаком. Тяжесть в солнечном сплетении не даёт свободно дышать. Что-то рвёт грудину, что хочется взвыть! В очередной раз взмахиваю рукой, нацеливаясь на монитор. Но в нескольких сантиметрах от него резко останавливаю движение, сжимаю ладонь в кулак, а затем быстро разворачиваюсь в сторону выхода. Только эта ярость раздувает и поднимает вверх всю ту копоть снова. Надо её попросту заглушить, вот и весь секрет.

Делаю решительные, быстрые шаги к двери с твёрдым намерением забыть об этом дне и вообще обо всём, что связано с Таней. У меня есть жена. Вот сейчас поеду к ней и докажу себе, что она ничем не хуже. Она тоже может быть дикой, ненасытной и такой же… Нет, такой же больше нет. Но докажу, что и с ней мозг может биться в агонии.

Смотри…

* * *

Доезжаю до дома быстро. Да и сама квартира находится недалеко от того торгового центра. Захожу в квартиру и чувствую охрененные запахи, доносившиеся с кухни. Алина всегда готовит здоровую еду, заботится о нашем здоровье. «Спортсмены не могут питаться всякой дрянью.» Всё пареное, отварное и запечённое. Ничего жареного и жирного. Но, несмотря на желание иногда удариться во все тяжкие, мне нравится такой рацион. Получается вкусно.

— Мой любимый приехал! — выйдя в коридор, восклицает Алина. Обнимает меня и целует в щёку.

— Привет, — произношу бесцветно, не смотря на неё.

В последнее время у нас стало ещё хуже, чем было до этого. С приездом Тани всё изменилось. Я изменился. И Алина, похоже, догадывается о причинах этого. Я стал всё чаще задерживаться на работе. Уходить в свои мысли, когда она мне что-то рассказывает. Всё чаще отлынивать от супружеского долга. Она пыталась разнообразить наш секс игрушками, сексуальным бельём и всякими костюмами. Но моё желание от этого не увеличилось, хоть стояк и сопровождал меня почти целыми днями. Но нет, хотел я не на всё готовую жену. Из-за чего недавно у нас был скандал.

И да, скандалы теперь наши частые гости.

Два раза в неделю стабильно. Но у Алины есть такая странная черта. На следующее утро ведёт себя как обычно. Будто и не было ничего. Но ведь было! Я