— Ну и как это? — спросил мягкий голос. Гвин Солит опустилась на табурет рядом с ним, глядя на него с чуть насмешливой улыбкой.

— Почувствовать, что тебя воскресили?

Она кивнула, словно ответ был для нее важен по-настоящему.

— Чудесно! Но и странно, — признался он. — Напоминает мне одну из наших бесед с твоим мужем, Гвин-садж. — Он потянулся за кубком, опасаясь, что ступил на опасную почву.

— Прошу, расскажи.

— Я спросил, зачем ему нужен бог. Мы разговаривали о Судьбах, и он согласился, что все люди — ну и, разумеется, все женщины — повязаны ими для добра или зла. Добрые страдают не меньше злых. И те и другие могут равно преуспеть. И все должны умереть. Я сказал, что, по-моему, нет никаких доказательств, будто молитвы и жертвоприношения хоть что-то меняют, а тогда зачем боги?

— Полагаю, Кэрп сказал тебе, что ему требуется быть благодарным кому-то, когда все идет хорошо.

— Да. Тогда я и не понял. А теперь, пожалуй, понимаю.

Она улыбнулась и повернула голову, глядя на пляшущих. Прекрасная женщина Гвин Солит. Была прекрасной женой Кэрпу и как будто прекрасно управляет гостиницей без него. Не хлопочет по пустякам, не повышает голоса, но прислуга у нее вышколена, а обед был безупречен до последних мелочей. Булриона она поразила при первом же знакомстве пять... нет почти шесть лет тому назад. Она была еще совсем девочкой, завороженной любовью к мужу. И с тех пор его мнение о ней не изменилось.

— Благодарность, это так, — сказал он. — Но пока ты скорбишь, я ликую, Гвин Солит. Кого ты винишь, когда приходит беда?

— Винить нет смысла. Надо встать и сражаться дальше.

— Если достанет смелости.

Она посмотрела на него с удивлением.

— Смелости? Нет, не смелости. Тут требуется свирепое упорство. Упрямство! Если мы позволим Судьбам сломить нас, они одержат еще одну победу. Да, в заключение игры они побеждают всегда, но до той поры мы должны отбирать у них столько очков, сколько сумеем. Умереть, зная, что жизнь прожита достойно, — вот, пожалуй, то подобие победы, которое нам дано удерживать. — Она протянула руку к бутыли и наполнила его кубок. Потом налила себе в кем-то оставленный кубок и подняла его. — За жизнь!

— За жизнь, долгую и полную!

Редкая женщина! На ней было простое траурное белое платье без вышивки. Темные волосы коротко пострижены по далингской моде — даже ушей не закрывают. Свет факелов льстит всем женщинам, но тонкие черты ее лица в этом не нуждались. Обнаженные почти до плеч руки выглядели тонковатыми, но выпуклости ее груди, обтянутые платьем, были как раз в меру.

Булрион почувствовал, как просыпается его тело, возбужденное вином и счастливым, пусть временным, спасением от смерти. Он скептически прикинул, что еще, кроме зуба, могла излечить ивилгратка, и вспомнил о своем полусерьезном решении найти себе третью жену. Гвин Солит, увы, он в женихи не подходит! Она овдовела так недавно, что вряд ли вообще думает о втором замужестве, и у нее в Далинге есть доходная гостиница, отнимающая все ее время. Да и не пойдет она за человека его возраста.

— Я все еще тревожусь, Гвин-садж, что безрассудная выходка Джукиона навлечет на тебя неприятности. Обычно он ведет себя благопристойно.

Она засмеялась словно бы искренне веселым смехом.

— Во всяком случае, он сделал превосходный выбор, начав с Коло Гуршита. Он сполна заслужил то, что получил. Его отец первый развязал насилие. Забудь об этом.

—Я чувствую себя проказливым мальчишкой, который убегает, разбив окно. — Он по инерции подумал о Полионе.

— Мы все это уже обсудили, — сказала Гвин строго. — Коло вряд ли хоть что-нибудь вспомнит, когда протрезвеет. Но и тогда винить меня за то, что с ним случилось, он не сможет. А если вы уже уедете, так винить ему будет вообще некого.

Булрион был бы рад ей поверить.

— Ты уверена, что тебе ничего не грозит?

— Не больше, чем до этого, — вздохнула она. — Я могла бы возгордиться, что у меня столько женихов, не знай я, что они видят во мне участок городской земли.

Положение, в котором она оказалась, рассердило его. Не годится навязываться в мужья женщине, которая еще носит вдовий траур!

— Полагаю, ты подумала о символ-браке, чтобы отделаться от этих пиявок?

Она помолчала, взвешивая его слова. Ему это понравилось. Он предпочитал людей, которые сначала думают, а потом говорят. Он наблюдал игру света и теней на ее шее и вдруг прикинул: не предложить ли ему ей себя?

— Это не выход, — сказала она наконец. — Мой символ-муж получит в свое распоряжение всю мою собственность. Кому я могу настолько довериться? А вдруг я повстречаю мужчину, чьей женой захочу стать?

Он почувствовал облегчение. Одобри она такой план, и ему бы пришлось предложить ей себя. А символ-брак его тоже совсем не устраивал.

— Да, конечно. Я сказал глупость.

Она внимательно посмотрела на него.

— Мне ты ничего не должен. Если ты у кого-нибудь и в долгу, то только у Ниад, и ты его заплатишь, дав ей приют.

— Заплачу? Какая же это плата, Гвин-садж? Поле-то уже под плуг готово. Уж не помню, сколько раз я думал, вот бы в долине поселился целитель! Мы примем ее с радостью, окружим почетом. Может, если захочет, хоть весь день сидеть сложа руки и лакомиться земляникой. Мы, Тарны, красотой не славимся, но она, если пожелает, получит такого пригожего мужа, какого мы сумеем для нее сыскать.

Гвин засмеялась и отхлебнула вина.

— И самого храброго, раз он решится стать мужем ивилгратки! Ведь стоит им поссориться, как у него чирей вскочит, если не что-нибудь похуже.

Булрион тоже взял кубок, скептически хмыкнув:

— Эта бесподобная маленькая чаровница? Да мужчины выстроятся в очередь, лишь бы на нее взглянуть! Я бы и сам женился на ней, если бы она дала согласие! — Он помолчал, почти касаясь губами края кубка. — Я серьезно подумываю о том, чтобы снова жениться. — И он отпил вина, не понимая, зачем ему понадобилось говорить это. Совсем ни к чему!

Гвин наклонила голову набок, словно разглядывая его.

— А почему нет? Любая женщина почтет себя счастливой, Булрион-садж. Но... Могу ли я предложить кое-какие мудрые женские советы, пока еще есть время?

Он парировал с улыбкой:

— Вспоминая своих жен, я не сомневаюсь, что советы эти будут очень разумны и полезны, но, полагаю, вряд ли придутся мне по вкусу.

— А лекарства ты выбираешь себе по вкусу?

— Всенепременно!

— Ах, Булрион Тарн, постыдился бы ты! Я всего лишь хотела сказать, что жену тебе следует поискать постарше Ниад. Пусть твоя юная жена будет противостоять соблазну, но и она, и ты будете все время помнить об этом соблазне. Пусть она будет сама добродетель, но ты будешь вспоминать о нем, едва возле нее упадет тень молодого человека. Чуточку укроти свои помыслы, Булрион-садж. Умеренность — вот самый надежный путь.