Но наибольшее недовольство вызывал постоянный голод эмберитов. Жители деревни радовались, что незнакомцам нравятся их овощи и фрукты, но при этом тревожились, ведь им велели кормить вновь прибывших, и со склада выделялась дополнительная еда, а эти эмбериты никак не могли наесться досыта. Они сметали с тарелок все до последней крошки, просили добавку, расправлялись с ней, а потом сидели за столом с таким видом, будто их оставили без обеда. Жителям Искры это совершенно не нравилось. Лина иногда подслушивала их разговоры. «Эти пещерные люди останутся тут еще на пять месяцев, — ворчала одна из женщин. — Я что, должна кормить их и клубникой? Не понимаю, с какой стати?» Другая выразилась более откровенно: «Мне бы хотелось, чтобы они поскорее убрались отсюда. Собственную семью нелегко накормить, а тут еще эта орда».

Лина не привыкла к тому, что она — незваный гость. Она была недовольна этим. Тем более что и она могла предъявить к Искре немало претензий. От пыли ее ноги становились грязными. Маленькие насекомые кусали ее, оставляя на руках красные точки, которые еще и чесались. Солнце обжигало шею. И ей хотелось сказать этим раздраженным людям, что их деревня — не идеал. В Эмбере, например, она не встречала так много злобных, заносчивых людей.

Иногда Лина ездила в гостиницу «Пионер», чтобы повидаться с Дуном. Он вроде бы радовался ей, но что–то в их отношениях изменилось по сравнению с теми днями, когда они отчаянно искали выход в большой мир из их обреченного города. Дун водил ее по гостинице, рассказывал о работе, которую ему приходилось выполнять, о людях, с которыми он обедал, но думал, похоже, о другом, будто старался найти решение проблемы, о которой ей ничего не говорил.

После этих визитов Лина возвращалась в дом доктора с противоречивыми чувствами. Ей недоставало Дуна, ее умного, изобретательного друга. И она сама стала здесь какой–то другой — не знала, что делать и как быть. Некоторые люди старались казаться добрыми, но к этой доброте примешивалось столько злости. Жители Искры воспринимали эмберитов как обузу. Как же они могли оставаться там, где ими тяготились?

Из маленького подземного города они перебрались в огромный мир. И уж конечно, в нем обязательно нашлось бы место для эмберитов.

С приходом месяца Обжигающего стало так жарко, что эмберитам казалось, будто они находятся в громадной печке. Нещадно палило солнце, трава стала желто–коричневой, дороги покрылись толстым слоем пыли. Люди задыхались, чихали и едва могли шевелиться. Им хотелось полежать в тени или окунуться в реку. Но приходилось работать. Они собирали мусор, чистили скотные дворы, выпалывали сорняки на полях, разбрасывали навоз. Но, когда они падали в изнеможении на землю, чтобы передохнуть, или пили воду, жители Искры, которые работали рядом, недовольно смотрели на них и что–то бурчали себе под нос — похоже, упрекали эмберитов в лени, а тех это злило. Недовольство росло и у одних, и у других, и любая стычка могла перерасти в драку.

Особенно чувствовалось напряжение в гостинице «Пионер». Поначалу там нравилось всем, и прежде всего детям. Они исследовали все потайные уголки огромного старого здания, носились по длинным коридорам, играли в прятки. Лиззи Биско очень любила спускаться в дамскую комнату на первом этаже, где сохранился большой кусок вделанного в стену зеркала. Особое удовольствие она получала в те дни, когда мыла волосы в реке или находила полоску цветастой ткани, которую использовала вместо ленты.

Но взрослым не очень нравилось в «Пионере». Им не нравилось спать на матрацах из сосновых веток и старой травы, брошенных на пол. Не нравилось ходить за водой к реке. Не нравилось отсутствие туалетов в доме и необходимость пользоваться вонючими сортирами, где еще и пауков хватало. Они волновались из–за того, что от свечей мог начаться пожар, и им требовались застекленные окна, чтобы в комнаты не летели насекомые. Со времени их прибытия в Искру прошло почти два месяца. Еще через четыре им предстояло уйти. Им не нравилась жизнь в старой гостинице, но они прекрасно понимали, что среди поля будет еще хуже. Они представляли себе, каково это — спать под открытым небом, без всякой защиты от солнца и насекомых, и, чтобы не умереть с голоду, им пришлось бы выковыривать из земли какие–то корешки. Такая перспектива никого не прельщала. Люди собирались группками в темных коридорах, в полуразрушенном вестибюле, в пыльном танцевальном зале, говорили вполголоса, и иногда тревога перерастала в злость и страх.

Лишь один человек никогда не участвовал в таких разговорах — Тик Хэсслер. Если перед ним возникала проблема, он так или иначе пытался ее решить. И благодаря этой решительности и уверенности в себе он стал в гостинице «Пионер» неформальным лидером. Началось все с его так называемого «Реабилитационного проекта». Всем, кто хотел его слушать, он объяснял свои идеи, и объяснял так, что слушатели сразу ими проникались.

— Вот что нам надо сделать, — начал он излагать свой первый проект.

Это произошло поздним вечером одного очень жаркого дня, почти в темноте, когда несколько человек сидели на ступенях гостиницы, надеясь, что с реки подует прохладный ветерок. На Тика жара как будто не действовала. К концу дня одежда эмберитов пропитывалась потом, лица блестели, взлохмаченные волосы прилипали к голове, а Тик выглядел чистым и аккуратным: волосы зачесаны назад, руки и ноги загорелые, черная футболка и шорты без единого пятнышка или дырки. Он почти всегда ходил в черных очках, которые придавали ему командный вид и добавляли загадочности.

В тот вечер, сидя на ступенях перед гостиницей, Дун убедился, как это приятно после тяжелого рабочего дня ощутить себя частью группы людей, коллектива, объединенного общей целью. В проекте приняли участие одноклассники Дуна по школе Эмбера, ребята, которые возили тележки вместе с Тиком, и немало мужчин. А также несколько девушек. Лиззи в последнее время постоянно вертелась около Тика, жадно ловила каждое его слово, часто выполняла его поручения. Она перестала носить черный шарф — знак траура по Луперу. «Я скорбела достаточно долго, — сказала она Дуну. — И потом, Тик не думает, что черное мне к лицу». Но солнцезащитные очки она теперь не снимала.

— Что нам нужно сделать, так это организоваться. — Тик говорил таким тоном, что каждый чувствовал, что обращается он именно к нему. — Дел здесь непочатый край. — Эмбериты кивали. — И прежде всего нам нужно место, где мы могли бы встретиться и обсудить наши планы. И что подходит для этого больше всего? — Он держал паузу, ожидая ответа. Все молчали.

— Поле, разумеется. — Тик обвел рукой пологий склон, спускающийся от гостиницы к реке, на котором уже успели вырасти деревья. — Мы его расчистим. Превратим его в площадь, которая будет лучше, чем та, что есть в Искре. Мы сможем собираться там, и наш лидер будет обращаться к нам с этих ступенек.

— У нас нет лидера, — заметил кто–то.

— Но он обязательно появится, как только мы решим, кто лучше всех подходит для этой работы, — ответил Тик. — Я собираюсь начать завтра… Кто хочет работать со мной?

И хотя все уже отработали целый день, вверх взметнулся лес рук. Поднял руку и Дун. Он не очень хотел превращать поле в площадь. И не думал, что площадь эта так уж нужна, ведь им предстояло уйти отсюда. Но ему хотелось участвовать в каком–то общем деле. Стать частью чего–то целого.