Пока папа совершал столь экстравагантные поступки, по-деловому мысливший вице-канцлер подыскивал клирикам новые посты, за которые те должны были расплатиться. Даже пост библиотекаря Ватикана выставили на продажу. Был создан отдел, занимавшийся продажей бенефиций и амнистий по вздутым ценам. По 150 дукатов от каждой сделки шло папе, а остальное переходило его сыну. Когда вместо вынесения смертного приговора за убийства и другие тяжкие преступления стали брать штрафы, кардинал Борджиа горячо поддержал такую практику, заметив: «Господь не хочет смерти грешника, пусть лучше он живет и платит».

При таком режиме и влиянии предшественника моральные нормы курии растаяли подобно восковой свече, обернувшись неприкрытым взяточничеством, чего уже нельзя было игнорировать. В 1488 году, когда папа Иннокентий VIII занимал трон Святого Петра уже половину отпущенного ему на это срока, было арестовано несколько высших чиновников папского двора, и двое из них были казнены за подделку в течение двух лет пятидесяти папских булл, связанных с дарованием апостолического освобождения от обета или особого разрешения. Высшая мера призвана была продемонстрировать негодование папы, но разоблачила моральный облик его администрации.

В состав Священной коллегии, разбухшей от назначенных папой Сикстом IV кардиналов, входили члены могущественных итальянских семей, жизнь их отличалась переизбытком удовольствий. Лишь несколько членов коллегии были достойными людьми, следовавшими своему призванию, большинство же составляли алчные и чуждые высоких помыслов аристократы, бахвалившиеся своим богатством. Они вели нескончаемую игру, целью которой было утверждение собственного влияния либо продвижение интересов сюзерена. К таким родственникам сильных мира сего относились сын неаполитанского короля кардинал Джованни д’Арагона, кардинал Асканио Сфорца — брат регента Милана Лодовико, кардиналы Баттиста Орсини и Джованни ди Колонна — члены двух соперничавших и враждебно настроенных по отношению друг к другу правящих семей Рима.

Кардиналам в эти времена не обязательно было быть священниками — тем по штату положено было совершать таинства, проводить мессы и церковные обряды, — впрочем, некоторые из них и в самом деле были священнослужителями. Те, кто получал назначение, будучи епископом, а значит, поднявшись на высшую для священника ступень, сохраняли за собой свои епархии, но большинство, официально считаясь высшими церковными сановниками, священнических функций не исполняло. Занимаясь административными, дипломатическими и финансовыми делами церкви, эти люди, выходцы из виднейших итальянских и иностранных семейств, были, скорее, придворными, а не клириками. С разрастанием секуляризации назначения все чаще получали миряне, сыновья и братья светских князей или выдвиженцы монархов, не имевшие за плечами духовной карьеры. Некий Антуан Дюпра, канцлер короля Франциска I, ставший кардиналом по велению последнего из шести пап эпохи Ренессанса, Климента VII, в стенах собора впервые оказался только на собственных похоронах.

Папы того периода использовали красные кардинальские шапки как политическую валюту и увеличивали число кардиналов в целях расширения собственного влияния и ослабления власти коллегии. Кардиналы получали множество приходов, пополняя тем самым свое состояние, в их распоряжении находились аббатства, епископства и прочие бенефиции, хотя по каноническому праву только настоящий клирик имел право на церковные доходы. Однако каноническое право было таким же эластичным, как и любое другое, и позволяло папе «в виде исключения» одаривать мирян разнообразными бенефициями и назначать им пенсионы.

Полагая себя князьями церкви, кардиналы считали своей прерогативой и чуть ли не долгом не уступать в достоинстве и роскоши светским правителям. Те, кто мог позволить себе жить во дворцах с несколькими сотнями слуг, разъезжали по улицам в военном облачении, с мечом, гончими и соколами, соперничая друг с другом в великолепии многочисленной свиты. Во время карнавалов они оплачивали музыкантов, выделяли средства на феерические шоу, давали пиры в стиле Пьетро Риарио. Один хронист признался, что не смеет описать банкет у кардинала Сфорца из опасения быть осмеянным: все подумают, что он рассказывает сказки. Кардиналы увлекались азартными играми в кости и карты и при этом жульничали. Франческетто пожаловался отцу, что кардинал Рафаэле Риарио мошенническим образом за ночь выиграл у него 14 тысяч дукатов. Возможно, это соответствует истине, ибо в другой раз тот же самый Риарио, один из многочисленных племянников Сикста IV, выиграл у другого кардинала 8 тысяч дукатов.

С целью ограничения влияния «светских» кардиналов настоящие кардиналы при избрании Иннокентия VIII поставили условие уменьшить численность своей коллегии, доведя ее до прежней цифры — 24. При появлении вакансий они отказывали в новых назначениях, ограничивая Иннокентию VIII возможность непотизма. Однако давление иностранных монархов, желавших получить место для своих ставленников, открывало некоторую лазейку, и среди первых назначенных кардиналов оказался родной сын брата Иннокентия VIII, Лоренцо Чибо. По каноническому праву незаконнорожденным сыновьям запрещался доступ к церковной карьере, но на этот закон Сикст IV посмотрел сквозь пальцы, когда дело коснулось сына кардинала Борджиа, Чезаре: тот начал свою церковную карьеру в возрасте семи лет. Признание законным сына или племянника у шести пап эпохи Ренессанса превратилось в рутину, а тем самым — и нарушение еще одного принципа канонического права.

Из нескольких назначений, позволенных Иннокентию VIII, самым важным стало введение в коллегию кардиналов четырнадцатилетнего шурина Франческетто — Джованни Медичи, сына Лоренцо Великолепного. В данном случае это не было желанием Иннокентия VIII, но он уступил сильному давлению Медичи, и мальчик, на которого отец с раннего возраста изливал щедрые дары, сделался кардиналом. В семь лет ему выбрили тонзуру, тем самым посвятив служению церкви, в восемь Джованни номинально возглавил аббатство, пожалованное ему королем Франции, а в одиннадцать, ad commendam, получил большое бенедиктинское аббатство Монте-Кассино. С этого момента его отец нажимал на все рычаги, чтобы продвинуть сына к заветной цели — папству. Молодой Медичи исполнил это предназначение и стал пятым из шести ренессансных пап — Львом X.

Исполнив пожелание Лоренцо, Иннокентий VIII вдруг проявил твердость и настоял на том, чтобы мальчик подождал три года, посвятив время изучению теологии и канонического права. К тому моменту кандидат был образованнее большинства, так как Лоренцо позаботился о том, чтобы сын учился у выдающихся преподавателей и ученых. В 1492 году шестнадцатилетний Джованни занял свое место в качестве кардинала, и отец написал ему серьезное и значительное письмо, в котором предупредил сына о вредном влиянии Рима, «погрязшего во грехе». Лоренцо наставлял сына «действовать так, чтобы убедить всех тех, кто видит тебя, что здоровье и честь церкви и Святейшего престола значат для тебя больше всего на свете». После этого уникального совета Лоренцо подчеркивает: сыну надо использовать все возможности и «стать полезным нашему городу и нашей семье». В то же время он должен проявлять осторожность и не поддаваться соблазнам коллегии кардиналов, поскольку те могут склонять его к неправедным поступкам, «ибо, к сожалению, на этот момент достойных людей в коллегии мало… Если бы кардиналы были такими, какими они быть обязаны, то весь мир был бы лучше, тогда бы они всегда избирали хорошего папу, и в христианстве царил бы мир и согласие».