Несколько секунд Новелла обдумывала содержание письма, но потом любопытство возобладало.

Несмотря на то, что уже почти стемнело, она взяла фонарь и пошла на конюшню.

«Наверное, он мое седло обратно прислал, – гадала она. – Или даже новое купил».

Завернув за угол, она увидела Чарльза, который улыбался во весь рот, как будто ему кто-то подарил мешок золота.

– Миледи! Ступайте за мной!

– Что там, Чарльз?

– Погодите, сейчас сами увидите.

Они вошли в конюшню, и конюх, пройдя вперед, поманил ее к стойлу в самом конце.

«Как интересно», – подумала Новелла.

Осторожно подходя ближе, она услышала знакомое фырканье. Не веря ушам, она пробежала последние несколько ярдов. В своем старом стойле стоял Саламандер!

– Этого не может быть! – закричала она, обнимая лошадиную шею.

– Смотрите, миледи, у него к уздечке записка примотана. Я читать не умею и не знаю, о чем она. Вдруг там написано, почему наш любимец вернулся домой?

Новелла сорвала с уздечки записку. В ней говорилось:

– Какая щедрость! – воскликнула Новелла, снимая с Саламандера уздечку, чтобы он почувствовал свободу, и про себя добавила: «Так, значит, сэр Эдвард считает меня красивой…»

Она заметила, что эти слова зародили в ней какое-то странное, незнакомое чувство. И оно не было неприятным…

Из задумчивости ее вырвал цокот копыт и грохот колес, в следующую секунду в конюшню ворвался взбешенный лорд Бактон.

– Что здесь делает это животное? – закричал он. – Я же, кажется, продал его. Может быть, вы объясните мне, почему он ест мое сено и занимает место в моей конюшне?

Отчим выпрыгнул из кареты, и Новелла могла бы поклясться, что почувствовала исходящий от него запах пармских фиалок.

– Сэр Эдвард любезно прислал его в долг, чтобы я могла снова на нем кататься, – объяснила Новелла, чувствуя, что, если сейчас отчим попытается отправить Саламандера обратно, она возьмет какую-нибудь лопату и ударит его.

– Что это на него нашло? Ерунда какая!

– Если вы волнуетесь о содержании Саламандера, я позабочусь о том, чтобы вы не потратили на него ни гроша. Так что не беспокойтесь.

Лорд Бактон улыбнулся страшной, торжествующей улыбкой.

– Мы еще посмотрим, что вы будете делать, а что нет, миледи. Сегодня я встречался со своим адвокатом, который не чета вашим болванам, и, похоже, я имею полное право на все деньги, какие есть у вас на банковском счету. Все, что есть у вас, принадлежит мне. Я муж вашей матери, и, когда ее не станет, все перейдет мне!

– Вы… Вы бессердечное животное! – закричала Новелла, яростно сверкая глазами. – Вам совсем безразлично здоровье мамы? Мы можем потерять ее в любой день, а вас волнуют только деньги?

С этими словами она зашагала к дому под громогласный хохот отчима.

«Кем он себя возомнил? – бушевала она, грохнув дверью спальни. – Мистер Лонгридж не отдаст ему мой счет, даже под дулом пистолета. Он просто из ума выжил».

Она позвонила Лили и попросила принести ужин ей в комнату, после чего зашла к матери.

Графиня не спала, но была очень слаба.

– Скоро у нас появится сиделка, – ласковым тоном сказала Новелла, поправляя подушки. – И вы уже не будете оставаться одна.

Вскоре она заснула. Новелла какое-то время смотрела на нее, пока не услышала шаги Лили за дверью. Вспомнив, что просила принести ужин к себе, она на цыпочках, чтобы не разбудить мать, вышла в коридор.

«Сегодня лягу пораньше и завтра с самого утра покатаюсь на Саламандере, – пробормотала она, покончив с ужином. – Можно будет заехать в Тизенхерст поблагодарить сэра Эдварда лично. Да, я сделаю это завтра».

* * *

Новелла так устала, что всю ночь спала как убитая. Проснувшись на следующее утро, она почувствовала, что готова ко всему, что может преподнести этот день.

Она встала, умылась, оделась, повернула дверную ручку… Дверь не поддалась.

«Как странно. Наверное, ночью что-то заклинило», – подумала она.

Но, как ни старалась, открыть дверь не могла.

Наконец ее озарило. Заглянув в замочную скважину, она увидела, что ключа там нет.

«Отчим запер меня. Господи, какая я глупая: забыла вчера на ночь забрать ключ. Наверняка миссис Армитадж по его приказу стянула ключ и отдала ему, а как только я заснула, он пришел и запер меня».

Глотая слезы обиды, она стала думать, что делать. На тарелке лежало несколько сухих корок, недоеденных вчера вечером, в графине у кровати оставалась вода, так что голод или жажда ей не грозили. И все равно этот поступок отчима привел Новеллу в бешенство.

«Как он смеет!» – думала она, ища способ выбраться.

Новелла подошла к окну и посмотрела вниз.

«Нет, я точно разобьюсь, если попытаюсь вылезти в окно», – рассудила она.

– Что делать? Что делать? – воскликнула она, шагая по комнате из угла в угол. – Чего он хочет добиться, заперев меня здесь? За сиделкой я уже послала, доктор фон Гайдн к нам уже приходил и сделал заключение… Можно предположить только одно: он хочет получить власть надо мной.

И эта мысль, отвратительная для Новеллы, заставила ее плакать от бессилия.

– Я не позволю ему командовать собой, не позволю! – закричала она и ударила кулаком по кровати.

«Теперь, надо полагать, он попытается получить доступ к моему счету, – мрачно подумала она, вытирая слезы. – Утром никто в дверь не звонил. Значит, сиделка еще не появилась».

Осознание того, что она не сможет проведать мать, очень огорчило ее, и вскоре по щекам Новеллы опять потекли слезы.

«А что, если мама умерла ночью? Миссис Армитадж придет за мной?» – в отчаянии подумала она.

Через какое-то время, вконец измотанная сильнейшим душевным волнением, она легла на кровать и задремала.

Разбудил Новеллу звук голосов за дверью и щелчок повернувшегося в замке ключа.

«Наверное, это миссис Армитадж с новостями о маме», – подумала она, сонно садясь на кровати.

К величайшему ужасу Новеллы, в комнату шагнул отчим.