— И где он теперь?

— Исчез в неизвестном направлении. Привозил алмаз к нам в гетто на оценку. Но даже если кто-нибудь захотел бы приобрести его, цена смутила бы любого. Не думаю, что кто-нибудь решился бы торговаться. Один мой знакомый предложил взять алмаз на хранение (никому ведь не хочется расхаживать по городу с таким сокровищем в кармане) и замолвить за него словечко нашим в Антверпене и Амстердаме. Всегда можно найти дурака, который решится купить камень, просто надо потратить на это время. Он сказал, что вернется, но…

— Так и не вернулся?

— Слышал, этот дурак, пусть его имя навеки сотрется из людской памяти, проиграл камень в карты!

Ювелир отвернулся и плюнул на пол.

— Я прав, англичанин, у камня свой путь. И нет смысла спрашивать почему или пытаться это изменить.

Пол и Керью ушли из мастерской Просперо уже за полночь. Ярко светила луна. Купец не стал брать гондолу, чтобы не привлекать лишнего внимания, и они шагали по набережным маленьких каналов.

Наконец Пиндар нарушил молчание:

— Думаю, нет смысла спрашивать, где ты пропадал последние два дня? — Он старался говорить тихо, но не смог скрыть язвительности. — Хотя нет, ничего не говори. Свободен, Керью. Basta![13]Мне все равно, где ты проводишь время.

— Не горячитесь, ухожу. Но перед этим хочу спросить, что вы с Амброзом Джонсом обсуждали наедине. Впрочем, вы вряд ли ответите.

— Ты добился чего хотел.

Керью проигнорировал издевку и спросил:

— Кто такой Амброз?

Пол молчал.

— Вы же с ним уже знакомы? Я ни на секунду не поверил, что он просто один из коллекционеров Парвиша.

— А еще он осведомитель Левантийской компании, чтоб ты знал, блудливый тощий болван! — Пиндар поморщился от боли в ребрах и остановился перевести дыхание. — Ты хоть представляешь, что наделал? Очернил меня перед Парвишем, а еще и…

— Никого я не очернял, — перебил его Джон. — Просто хотел, чтобы вы пришли в себя!

— Не знаю, чего ты хотел, но теперь Амброз Джонс может выставить меня идиотом в глазах всей Левантийской компании!

— Вы и так выставляете себя дураком! Всем известно, что вы обезумели от этой… меланхолии! И сами на себя не похожи!

Крики повара отражались от стен узкой калле.

— Замолчи, мерзавец! — Торговец схватил слугу за плечо и оттащил в темный угол. — Напоминаю, что в отличие от тебя у меня есть разрешение ходить по улицам так поздно. Если нас услышат караульные, я отшвырну тебя в сторону, словно крысу!

Они протиснулись между домами и подошли к мостику. Купец часто и тяжело дышал, грудь его нещадно болела. Прислонился к стене, запрокинул голову, попытался отдышаться и определить, где они. Умудрились свернуть не в ту сторону и заблудились.

Пиндар и Керью стояли на набережной очень узкого канала. Поток раздваивался: слева виднелся мост, от которого две улочки убегали в глубь Каннареджо, справа канал почти сразу переходил в следующий, чуть пошире. Луна висела низко и серебрила крыши двух купеческих домов. Свет отражался в полосах темной воды с обеих сторон построек. В арочном окне горела одинокая свеча.

Есть ли на свете столь же прекрасное и одновременно печальное место? Купец прожил здесь большую часть жизни, но только сейчас осознал, что ненавидит его. Какая неведомая сила заставляла его возвращаться в этот город? Неужели все из-за того, что когда-то именно здесь они с Селией познакомились, полюбили друг друга и обручились? Затем Пиндар уехал в Константинополь по делам Левантийской компании, а корабль, на котором плыла к нему Селия, потерпел крушение. По крайней мере, сначала все так решили. Керью показалось, что один раз он видел ее в гареме султана. Селию так и не удалось найти… Осталась лишь бесконечная неизвестность.

А может, слуга прав? Купец и сам не узнавал себя в последнее время. Селия навсегда потеряна, но все в городе напоминало о ней. По какой бы улице он ни шел, чудилось, что любимая вот-вот выйдет из-за угла и побежит навстречу. Пол просто не мог выкинуть ее из головы. Пару раз Пиндару почудилось, что он видел невесту. Сначала — бледная девушка с золотисто-рыжими волосами. Она сидела у окна, склонившись над рукоделием или книгой. Потом — в проплывающей мимо гондоле. Девушка сидела вполоборота к нему и касалась пальцами воды. Но затем видение оборачивалось, говорило что-нибудь, и Пол сразу понимал: это не Селия, он никогда не увидит ее. Казалось, мир вокруг гниет, распадается на части.

Внезапно на другой стороне моста мелькнула странная тень.

— Видели? В арке слева? — прошептал Керью.

«Значит, не померещилось». Пол кивнул, наклонился к Джону и собрался шепнуть ему что-то на ухо, но тут они увидели мужчину в плаще с капюшоном. Незнакомец остановился на середине моста.

— Пол Пиндар?

Торговец велел Керью оставаться на месте и подошел к мужчине, положив руку на висящий на поясе кинжал.

— Кто вы?

— Пол, это я! — Незнакомец поднял руки, показывая, что безоружен. Потом снял капюшон, и в лунном свете Пол действительно разглядел знакомые черты. — Это же я, Франческо.

— Франческо?! — изумился Пиндар и подошел ближе. — Боже правый! Не сойти мне с этого места, неужели?!

Друзья обнялись.

— Франческо! Сколько мы с тобой не виделись?

— Долго, слишком долго.

— Несколько лет. — Пол с любопытством и восхищением вгляделся в лицо старого друга. — Франческо Контарини! Да мы не виделись лет десять, если не больше!

— Десять, пятнадцать — какая разница? Все равно не сосчитаешь, — улыбнулся мужчина.

— Ты ничуть не изменился.

— Ты тоже.

Оба понимали, что говорят неправду. У Пола вокруг носа и глаз расплылись синяки, в темных волосах и бороде появились седые пряди.

Когда-то красивое лицо Франческо осунулось, воротник и манжеты истерлись и запачкались, словно он не переодевался несколько месяцев. Но приятели смотрели друг на друга и улыбались.

— Слышал, ты уехал из Венеции. — Контарини осторожно похлопал Пиндара по плечу.

— Да, несколько лет провел в Константинополе. Был там представителем Левантийской компании, послом к Великому Турку. Торговые права, понимаешь ли…

— Ну конечно же, Пол Пиндар — великий торговец.

Несмотря на добрые слова, в голосе Франческо угадывалась ирония. Он улыбнулся, и Пол увидел, что нижние зубы друга превратились в черные обломки.

— И почему меня это не удивляет? Тебе уготована великая судьба. Ты всегда был любимчиком Фортуны.

— Этой ветреной дамы? — отшутился Пол.