Нет. Этого не может быть.

Тут Петула достала из кармана сложенную вдвое бумажку и передала ее Риссе. Развернув бумажку, Рисса увидела, что это вырезка из старого номера «Блэнфордской газеты».

— Это было в папиной газете, — сказала Петула. Рисса вспомнила, что их отец был главным редактором «Блэнфордской газеты».

— Что это? — спросила она.

Но она уже сама все поняла. Приглядевшись, она увидела фотографию того же мужчины, только черно-белую. Под фотографией значилось его имя и была напечатана краткая заметка.

— Это папа Барни, — сказала Рисса.

— Прочитай, что там написано, — посоветовала ей Петула.

Но Петра уже, ликуя, читала заметку вслух.

— Никто не знает, куда он исчез! — воскликнула она. И добавила: — А теперь узнают!

Рисса перевела взгляд с газетной вырезки на телефонные фотографии.

— Убрать бороду, и кто это будет? — снова спросила Петула. — Мы сфотографировали его вчера… Понимаешь, что это значит?

Сомнений не было. Это был один и тот же мужчина. Те же глаза, тот же нос, та же фигура…

— Значит, папа Барни все еще жив?.. — ошарашенно заключила Рисса.

Близняшки взволнованно закивали.

— На этих выходных мы ездили к тете и были в кошачьем приюте возле ее дома. Она как раз забирала оттуда свою кошку. Это в Эдгартоне, в пятнадцати милях отсюда. Там-то и работает мистер Ив.

— Это будет настоящая сенсация. И не только для школьной газеты, а гораздо больше! — добавила Петула. — Папа нам обещал, что если мы разгадаем эту загадку, то прославимся. У нас будет своя собственная передовица в «Блэнфордской газете»!

Но Рисса уже не слушала. Она думала о странном поведении Барни этим утром и о том, какая тут может быть связь.

Конечно, то, что ей рассказали сестры Примм, было хорошей новостью. Но глядя на их восторженные лица, Рисса почувствовала, как ее желудок сжался от страха.

Что-то тут было не так. Это точно.

Она отложила нож с вилкой, попрощалась с близняшками и торопливым шагом вышла из столовой.

Рисса не очень любила мисс Хлыстер.

Ничего удивительного. Ее никто не любил. Честно говоря, любить ее было просто невозможно, точно так же, как невозможно любить пиццу, похожую на мочалку.

Но мисс Хлыстер была директором, а обязанность директора — знать, что нужно делать…

Именно это сказала Риссе миссис Лаванда, когда та рассказала ей про Барни. Сначала по настоянию Риссы миссис Лаванда позвонила на мобильный маме Барни, но там было занято.

— Ну, если ты все еще переживаешь, ты должна — непременно! — сходить к мисс Хлыстер.

Рисса поморщилась:

— Но она терпеть не может Барни!

— Ой, не говори ерунды, пожалуйста. Конечно, это не так. Может, она его и недолюбливает, но я уверена, что она не желает ему зла… Ты же знаешь наш школьный девиз: «Ваш ребенок — это наш мир». Мисс Хлыстер сама его придумала.

Рисса неохотно согласилась и пошла по пустым коридорам к директорскому кабинету, точно зная, что мисс Хлыстер на месте. Это была одна из ее странностей: казалось, она никогда не выходила поесть, по крайней мере, ее ни разу не видели в компании с другими учителями, обедающими в столовой. Рисса еще не знала про ящичек с сардинами!

Она пришла. Остановилась у двери.

Помедлила, стараясь успокоиться и шепча про себя:

— Мармелад, мармелад, мармелад.

Затем постучала в дверь.

Изнутри раздался резкий недовольный крик:

— Да-а?

— Здравствуйте… это Рисса Фейриветер. Я… я ваша ученица. Из седьмого класса. Я просто… просто хотела с вами кое о чем поговорить. Миссис Лаванда сказала мне… сходить к вам.

— Не сейчас!

Рисса двинулась было прочь, но далеко не ушла. У Барни, возможно, проблемы, и она должна сделать все, что в ее силах. Так что она вернулась, огляделась вокруг, чтобы удостовериться, что никто ее не услышит, и затем сказала, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более уверенно:

— Это насчет Барни Ива.

Дверь распахнулась так быстро, что Рисса подпрыгнула на месте.

— Входи, — прошипела мисс Хлыстер. Глаза ее были налиты злостью и страхом. — Да скорей же!

Рисса шагнула внутрь, и мисс Хлыстер тут же закрыла за ней дверь — на замок! Рисса никогда здесь раньше не была, и место показалось ей весьма странным. Запах рыбы, календарь с кошками, какие-то неизвестные комнатные растения, постер с мрачным экзотическим пейзажем на внутренней стороне двери (Чао Прайя, Таиланд, значилось на нем), овечья шкура, наброшенная на кресло мисс Хлыстер, и уродливая подставка для ручек, набитая до отказа. Этот кабинет не казался частью школы, а был чужеродным, точно так же, как не кажется частью тела бородавка на пальце.

— Ну, что там насчет Барни Ива? — спросила мисс Хлыстер, бросив на Риссу сердитый взгляд.

— Он… э-э… он сегодня не пришел в школу.

— Ах, так ты решила наябедничать? Да, верно говорят: среди крыс и детей преданности не существует.

— Нет. Просто я за него волнуюсь.

— Почему? Он гадкий мальчишка. Один из худших в школе. А поскольку мальчики вообще все гадкие, то это о чем-то говорит.

— Нет, — возразила Рисса, чувствуя, что голос ее не слушается. — Он не такой. Он хороший друг. Мой самый лучший друг, на самом деле. И я просто подумала, может быть, мы… или вы могли бы что-то сделать?

Мисс Хлыстер явно колебалась. И почему-то тревожно поглядывала на тумбочку. Потом она сказала, уже помягче:

— Не только Барни сегодня прогуливает, но и многие другие. Не хочу никого обидеть, но все вы лентяи и бездельники. Я бы посоветовала тебе не утруждать свои куриные мозги этой проблемой.

Рисса что-то услышала. Или ей показалось? Какое-то едва слышное, но очень печальное мяуканье. При этом звуке лицо мисс Хлыстер окаменело. Больше звук не повторился, и Рисса продолжила:

— Я видела Барни сегодня утром. Но он был сам на себя не похож. Всю дорогу молчал как рыба. А потом, когда мы уже почти дошли до автобусной остановки, он вдруг куда-то убежал.

— О, это очень странно, — сказала мисс Хлыстер, улыбаясь своей жуткой улыбочкой. — Ну, не переживай. Я тебе обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы разобраться с этим. А теперь прости, но… Мне нужно сделать несколько звонков.