— Тогда я попрошу вас позаботиться и о моих телохранителях за дверями, прозевавших это вторжение. Кажется, вы что-то говорили про цианистый калий. Никогда больше не буду набирать охрану из местных. Дисциплина для бризильских мачо — пустой звук. А будущие руины Гданьских верфей отныне ваши. Таузант тойфель на эту Бразилию… Кстати, научите мою правнучку покупать красивые вещи. Это на вас «Sergio Rossi»?

— Нет, «Calamo», — потупилась француженка.

Герда, оголив пухлую ножку в белом чулке, что-то жарко прошептала на ухо прадеду. Заскрипела кожа отодвигаемых кресел.

— Герр Кримсон, Герда просит напомнить, что мы ждем вас послезавтра на ужин, — сказал Борман.

— Непременно буду. Заодно и разыграем в «бинго» акции «Вольво», — галантно поклонился лорд Кримсон и прихватил со стола уже не нужную покойнику серебряную зажигалку.

— Комрад Абельдиль, у вас рукав запачкался кровью. Позвольте предложить мой платок, — сказал Борман.

— Ах, пустое. Должно же у меня хоть что-то остаться на память о мнем приятеле Бруно.

— Яволь. Кортес, а вас я попрошу остаться, — сказал Борман.

Редко когда приходилось генералу Евахнову оказываться в шкуре просителя. Но что оставалось делать? Его ребятки весь болотный ил чуть ли не чайными ложечками перечерпали, нашли оплавленный корпус компьютера, нашли много гильз и шапку с «дедовской» кокардой (а мичман Мильян получил-таки свои пять вне очереди за нарушение формы одежды), нашли невесть откуда взявшийся деревянный полусгнивший инвалидный протез на левую ногу с десятком зарубок и вставную челюсть отечественного производства, нашли пуговицу от женского нижнего белья и дамскую пилочку для ногтей, а вот табельный пистолет, закрепленный за товарищем генералом, как сквозь землю провалился.

И теперь на полном серьезе перед генералом Евахновым маячил суд офицерской чести с последующими неторжественными проводами на пенсию.

— Слышь, Гулливер… — обратился как в старые, да что там старые, доисторические курсантские времена генерал Евахнов к генералу Гулину. Обратился не в штабном шестисотом «мерседесе», потому что машина вполне могла оказаться нашпигована жучками — коллеги однокурсника не зевали, да и шоферская рожа доверия не вызывала. А обратился, когда они вышли из машины и стали подниматься по ступеням внешне обычного подъезда с табличкой «ООО „Железная маска“».

— Ну? — через плечо дал знать, что помнит, и окончательно остановился товарищ юности, а ныне начальник спецкомиссии по расследованию происшествия на объекте У-18-Б генерал Гулин.

— Комиссия твоя будет работать еще деньков пять-шесть? — Неловко чувствовал себя Евахнов и потому говорил куда-то вниз, под ноги, тоскливо разглядывая контрастные, набирающие силу тени.

— Ну? — притопнул на месте то ли нетерпеливо, то ли потому что мороз донимает, генерал Гулин.

— И никаких сомнений, что след бразильский? — Слова опять ушли вниз, к немодным лыжным ботинкам. Другой гражданской обувки в гардеробе Евахнова не оказалось. А появляться ему в Москве по форме было строжайше запрещено. Во избежание утечки. Да разве бы он появился, не случись такое? Сдалась ему эта провонявшая бензином Москва…

— Ну? — Самым неприятным было то, что Гулин смотрел не в лицо Евахнову, а куда-то за его спину. Туда, где по-зимнему рано садилось красное заидневевшее солнце. Словно Евахнов — пустое место.

— Слышь, Гулливер, отпусти меня в Бразилию на эти пять-шесть дней.

Гулливер, получивший свою кличку за малый рост, тряхнул затылком, будто пытался отогнать нехорошую мысль. Но мысль оказалась цепкой:

— Ноги решил сделать? — выдыхаемый воздух тяжело осел инеем на ворсе воротника пальто.

— Да ты что?! — отвисла челюсть у вскинувшегося Евахнова. И подкрадывающаяся к вмерзшей в снег корке хлеба ворона испуганно запрыгала прочь резиновым мячиком.

— Тише, дурак, — зашипел низенький Гулин. — Не привлекай внимания.

— Сам ты дурак, — вновь опустив глаза, обиженно буркнул Евахнов. Но в рамках требуемой громкости. Жесткий воротник гражданского пиджака, колом торчащий из непривычного гражданского пальто, больно врезался в шею.

— Что, на пенсию не охота? — ехидно начал подначивать друг юности. — Дача, внуки, альбом фотографий… Хотя нет. Про фотографии это я не подумав. Ты ж всю жизнь по секретам проваландался. Никаких фото.

— Так что, не отпустишь? — набычился провинившийся генерал.

— Загранпаспорта у тебя нет, визы нет. Визы на Герцена,[11]к твоему сведению, от четырех до семи рабочих дней оформляют, да и по нашим каналам всяко не меньше двух суток. А у тебя их, суток этих, всего пять. Какая, к черту, Бразилия? — загнул первый палец на руке бывший однокурсник. Гражданское пальто на нем сидело не в пример ловчее и, кажется, даже свидетельствовало о высоком социальном статусе. Потому как в глазах посторонних прохожих на улице легко читалась зависть. Впрочем, в современной моде Евахнов не петрил.

— Так отпустишь или не отпустишь?

— И где ты там собираешься искать этот треклятый пистолет? Рожа у тебя совершенно не латиновская, друзей и родственников за рубежом нет, личных сбережений, чтобы нанять людей, насколько мы проверяли, тоже нет. И, наконец, даже языка ты не знаешь, — загнул второй, третий и четвертый пальцы Гулливер.

— Не отпустишь, — еще больше понурился генерал Евахнов, и воротник еще суровее обошелся с шеей. Хотя сейчас генералу было начхать на физическую боль. Настоящая боль копошилась в сердце.

— Ладно, братуха, не бзди, прорвемся, — как в юности ответил вдруг улыбнувшийся Гулливер и хлопнул приятеля по плечу. — Я все эти сутки, пока мои орлы на объекте ковырялись, только и кумекал, как бы старого приятеля на путешествие в Бразилию подбить. Ведь жалко, если тебя по такому пустяку уйдут. Мало нас с курса в строю-то осталось…

Дружеская улыбка тронула губы генерала Евахнова. Не сомневался он в старом приятеле. Или сомневался? Неважно. Распрямил плечи обрадованный командир бывшего объекта У-18-Б.

— Ты за паспорт и язык не переживай. Выкручусь как-нибудь, — порывисто пообещал он, с удивлением отмечая, что жесткий воротник перестал терзать шею.

— А ты, Лесник, как был дремучим, так и остался, — недовольно свел брови Гулливер, тоже назвав товарища курсантским прозвищем. — Никакой партизанщины! Будет тебе и паспорт, будет и свисток. Я тут не только кумекал, но и задним числом кое-какие шажки предпринял. Смастрячил кое-что… Короче, Сашка — мой лучший шофер — отвезет тебя в одно турагентство, которое к диким обезьянам чартер гоняет. Работает, увы, не на нас — но на нас.

— Как это?

— А вот так: наши просьбы выполняет аккуратно, а что мы за фирма — ведать не ведает. Короче, назовешься там Егором Дмитриевичем Лопушанским.