— понятно было, что после церемонии вернуться к себе домой мне уже было бы без вариантов. Не отпустят. Поэтому, я собрала вещи. Правда от квартиры решила не отказываться. Отец обещал оплачивать, правда нехотя. Ворчливо заметил, что это теперь дела моего мужа. Но сильно не настаивал, все же не совсем потерял совесть. Я договорилась с Валей, что будет присматривать, цветы поливать. Вещей взяла не так уж много, только самое необходимое. Хотя я даже не понимала толком, что мне понадобится в новой жизни, которая была для меня абсолютной загадкой. Как все будет? Скорее всего — ужасно. Как еще может получиться, когда двое презирающих друг друга людей решают жить вместе?

Усилием воли отбрасываю невеселые мысли. Сейчас надо сконцентрироваться на насущном. Я хочу снять чертово платье, смыть с себя этот вечер… все это безумие. Благоухает слишком много цветов, удушливый воздух. Дамир открывает окно и приказывает унести цветы. Прислуга суетится. На пороге вновь появляется Беркут. Неужели старику и правда важно, будем мы спать вместе или нет?

— Семья невесты уехала. Посоветовал им тоже взять отпуск. Развлекайся, Дамир. Ты заслужил. Девочка, ты должна быть покорной. Сделать все что муж ни попросит. Очень надеюсь, что не разочаруешь.

Краска бросается мне в лицо. Я уже сделала, исполнила все желания этого подонка. Больше ему со мной не интересно. Сказать ли об этом назойливому старику? Я почти решилась, уже готова открыть рот, но тут замечаю яростный взгляд Дамира. Смотрит на меня так, словно готов убить на месте. От страха голос пропадает и я просто отворачиваюсь.

— Мы дальше сами разберемся, Батир. Спокойной тебе ночи.

— А вам беспокойной, молодежь, — противно ржет старик. — Почти завидую тебе, Дамир. Хороша малышка. Левон, — поворачивается и зовет то ли помощника, то ли телохранителя. Крупный высокий мужчина следует за хозяином дома как тень, буквально по пятам. — Скажи, чтобы ко мне Зару привели. Растеребили сердце старика…

Когда дверь за Беркутом закрывается, вздыхаю от огромного облегчения. Его пошлые намеки, сальные взгляды… Чувствую себя грязной. Интересно, где здесь душ? Комнату покидать не хочется, но в то же время помыться и переодеться в максимально закрытую пижаму, больше похожу на спортивный костюм, мне необходимо… Прижимая к себе подготовленные вещи, оглядываюсь по сторонам. Отлично, похоже, за соседней дверью — санузел. Заглядываю — гардеробная. Огромная. Пустая. За следующей дверью обнаруживаю ванную комнату. Прекрасно. Такая большая джакузи. Интересно, можно ли будет устроиться в ней на ночлег? Совсем не хочется делить комнату с врагом. Не могу видеть Дамира. Слишком… сложно. Он вызывает во мне океан эмоций, самых разных. Но в одном я почти уверена — он меня не будет… трахать. Ему больше не интересно.

Запираюсь в ванной. Сразу легче становится дышать, когда нет пронзительных взглядов, наполненных раздражением и недовольством. Вот только проблема — чертово платье мне самой никак не расстегнуть! Я и забыла как долго меня наряжали! Ужасно злюсь на себя! Придется выйти и попросить позвать кого-нибудь из прислуги… Но слишком велика вероятность, что это привлечет внимание вездесущего старика! Даже если Беркут уже ушел в свою комнату, развлекаться с бедняжкой Зарой, ему могут доложить о моей просьбе наутро… Возникнет резонный вопрос, почему муж не может мне помочь? Я столько выдержала в этот вечер, даже поцелуй, не для того, чтобы так глупо спалиться!

Да и Дамира злить не хочется. Я надеюсь, что этот год он не будет следовать за мной по пятам. Немного поизображаем молодоженов, а потом можно чтобы каждый зажил собственной жизнью. Очень надеюсь что Тураев согласится на этот разумный подход. Мне скоро надо возвращаться к учебе… Да и работу в кофейне я люблю. Пока пришлось сказать Ольге что выхожу замуж, она от всей души поздравила меня. Я даже на свадьбу ее пригласила, но это выпадало на отпуск, который начальница давно запланировала, поэтому не смогла. Я не расстроилась. Чем меньше людей наблюдают за этим фарсом, тем лучше.

Упрямо продолжаю бороться с застежками, наверное, около получаса. Красная, потная, прическа растрепалась, пряди прилипли к влажной коже на лице. Выкручиваюсь как только могу, извиваюсь как змея, но не выходит. До крючков не добраться! В раздражении резко дергаю рукой и случайно задеваю стеклянную полку. Громкий звон стекла разносится по пространству.

Стук в дверь заставляет замереть.

— Стефания? — хриплый голос Дамира.

С отчаянием бросаю на себя взгляд в зеркало.

Слезы текут по щекам, невыносимое напряжение, которое держала в себе весь вечер, рвется наружу. Ну почему я такая невезучая?

— Открой дверь, — недовольно приказывает муж. — Или мне придется ее сломать.

Утром Беркут обнаружит выбитую дверь… Поймет, что я сопротивлялась…

Кусая губы, открываю замок.

— Что происходит? — на секунду мне показалось, что в глазах Тураева промелькнула тревога.

— Ничего. Я не могу расстегнуть платье! — выдыхаю раздраженно.

— Иди сюда… нужно убрать осколки, — Дамир берет меня талию, приподнимает и выносит из ванной. Как куклу. Ставит на ноги в гардеробной, берет за руку, ведет обратно в комнату.

Остаюсь одна — муж отправляется на поиски горничной. Возвращается с молоденькой девушкой, которая быстро все убирает и выходит с ведром, в которое собрала разбитое. Смотрю на нее с надеждой, что может быть она поможет расстегнуть крючки… Но девушка быстро уходит, а я так и не успеваю ничего сказать.

Тураев запирает за ней дверь.

— Повернись, — командует хрипло, подойдя ко мне, и я на автомате выполняю его приказ.

Его руки на моей спине. Неожиданное прикосновение электрическим разрядом пробегает по телу. Я замираю. Не дышу.

Невыносимо долго. Медленно. Муж расстегивает проклятые крючки на платье.

Моё сердце грохочет невероятно громко, а кровь бежит по венам чересчур быстро.

Наконец, чувствую близость освобождения от проклятого наряда, платье начинает скользить вниз, едва успеваю подхватить его и прижать к груди. Невыносимо… Как остановить это? В голове полный сумбур от того что Дамир продолжает пристально смотреть на меня.

Тураев вдруг касается ладонью моей руки, прижимающей платье.

Горячие слёзы скользят по щекам и капают на его руку.

Дамир смотрит на свою руку, потом пристально вглядывается в мое лицо.

В приглушенном свете его глаза блестят огнем… который обжигает мое сердце.

— Ты меня боишься? — спрашивает мрачно.

— Нет… — от его близости мышцы сковывает и я едва могу говорить. Это не страх, это куда большее. Как точно выяснить, кого страшусь больше, его или себя? Накатывающих желаний…

— Мне весь этот фарс отвратителен как и тебе, — тихо произносит Дамир.

— Понимаю. Для тебя главное — месть. Тебя бесит, что не вышло…

— Наверное.