– Я не уполномочена отвечать на вопросы, – отрезала девушка.

– Спасибо, что не ударили, – усмехнулся я, все же решив не сдаваться. – Неужели и ваше имя засекречено?

– Почему же. Мой личный номер 55955.

– Ага, – обрадовался я, – вот и познакомились. Отныне и навеки я буду называть вас «пятерочкой».

Она фыркнула и, даже не взглянув на меня, добавила:

– Через десять минут мы расстанемся и вряд ли когда-нибудь увидимся снова.

– О боже, – театрально прижав руку к груди, застонал я. – Вы разбили мне сердце.

– Лучше постарайтесь не разбить себе голову.

Она резко повернула в боковой коридор, менее освещенный, чем предыдущий, и мне действительно пришлось быть более внимательным. Однако через несколько мгновений я убедился, что пол здесь столь же гладок, а потолки также недосягаемы, и опасаться за свой лоб не имело никакого смысла. Но продолжать бесцельный треп почему-то уже не хотелось. Я нашел более достойное занятие и принялся пялиться по сторонам.

Оказалось, что этот коридор освещен не хуже прежнего, просто стены здесь были выкрашены в фиолетовый цвет. Оттого и возникало ощущение полумрака. Еще я заметил, что на нас все время нацелены телекамеры, закрепленные под потолком на специальных кронштейнах. Впрочем, едва ли все это предназначалось моей персоне – чем-чем, а манией величия я не страдаю. Просто по всему зданию, скорее всего, велось общее наблюдение, а так как мы с «пятерочкой» были единственными в этом коридоре, то следили камеры именно за нами, а не за пустым пространством.

Кроме того, я сделал еще одно интересное открытие. Сколько дверей не попадалось на моем пути, я так и не увидел ни одной, на которой была бы прикреплена хоть какая-то табличка, как это заведено в других правительственных учреждениях.

«Пора привыкать, – подумал я. – Работа в разведывательном управлении требует секретности. Теперь каждый день кто-то будет рыться в твоем грязном белье, просвечивать внутренности и промывать мозги. Ты будешь обязан научиться не болтать языком почем зря, даже если в тебя вколют сыворотку правды, ты должен будешь беспрекословно подчиняться, выполняя чьи-то приказы, при этом даже мысли не допуская о каком-то своем, личном мнении. Тебе предстоит заново научиться жить, видя в каждом заговорившем с тобою на улице или в баре потенциального врага. Тебе предстоит…»

Хотя, по правде говоря, ни хрена я не знал, что мне предстоит. В дешевых книжонках, из которых я мог сложить свое представление о ЦРУ, львиная доля написанного была беззастенчивой брехней, остальное – чистым вымыслом. Те же сведения, которые я мог почерпнуть из прессы, касались лишь скандалов и громких разоблачений…

«Пятерочка» замедлила шаг и остановилась у одной из дверей, ничем не отличавшихся от других. Как она только разобралась, что нам нужна именно эта дверь?

Я встал за спиной девушки, наблюдая, как она вставляет пластиковую карточку электронного допуска в щель идентификатора. Щелкнул замок. Мой «поводырь» толкнула дверь и, не глядя на меня, тихо произнесла:

– Вам сюда.

– Только после вас, – галантно раскланялся я.

– Вам сюда, – повторила она, никак не отреагировав на мои кривляния.

Я вздохнул и переступил порог. Сразу же дверь бесшумно захлопнулась за моей спиной.

Я оказался в просторном кабинете, меблированном в сугубо канцелярском стиле: сейф в углу, несколько стульев, стол, компьютер со всей периферией. Только людей здесь не было.

Я на всякий случай заглянул под стол. Там тоже никого не оказалось. Я пожал плечами и только теперь заметил две двери справа и слева от окна. Одна из них отворилась. Несколько секунд я по-прежнему оставался в комнате один, затаив дыхание и ожидая явления нового персонажа трагедии, коя называлась «моя жизнь». И дождался!

В кабинет ввалился грузный джентльмен с мексиканскими усами и не менее мексиканским орлиным носом. В остальном же его физиономия могла послужить эталоном чистокровного янки, такой холеной и самодовольной она была. Я уже собрался сообщить пришельцу об этом, но он перебил меня радостным возгласом:

– Ага! Вы уже здесь!

– Собственно, а где мне еще быть? – спросил я.

Но он продолжал, не слушая меня:

– Личный номер – шестьдесят шесть шестьсот тринадцать?

– А вот и не угадали, – ответствовал я.

– Позвольте, – он подошел ко мне вплотную и, уставившись на пластиковую карточку, печально спросил: – А это что? Я же вижу, что у вас написано…

– Все правильно, – согласился я, не дав ему закончить фразу, – но здесь написано, что мой личный номер – шестьсот шестьдесят шесть плюс тринадцать, а не так, как вы изволили его прочесть.

– Какая разница?! – взревел янки с носом отъявленного мексиканца.

– Ну, вот, – обиделся я. – А где поэзия мистики, где зловещая окраска моего вновь приобретенного имени? Я имею на это право, черт возьми, раз вы мне его подсунули!

Янки изучающе посмотрел на меня, почти так же, как этим утром оценивал в камере мой нос Мактерри. Впрочем, я уже сильно сомневался, что это была настоящая фамилия моего вербовщика. Судя по тому, как они любили здесь секретничать, так оно и было на самом деле.

– Еще один шутник попался, – хмыкнул янки. – Зря вы это, шестьсот шестьдесят шесть, тринадцать, ох, зря.

– Вы так думаете, тридцать пять тысяч сорок восьмой? – усмехнулся я. – Разве в вашей конторе юмор запрещен?

– Гм, все зависит от обстоятельств, мой друг, и только от них, – он поскрипел стулом, усаживаясь, положил узловатые руки на крышку стола. – И вот еще что… В пределах этой комнаты вы можете называть меня… ну… скажем, Джеком. Так проще, чем каждый раз обращаться друг к другу по номерам.

– Замечательно, – сказал я. – А меня зовите милашкой Сью. По рукам?

И с этими словами я плюхнулся на один из стульев, чем вызвал явное неудовольствие «мексиканца» Джека, отразившееся на его лице. Впрочем, мне на это было глубоко наплевать. Я уже подготовил в голове достойные слова, чтобы ответить колкостью на его предстоящее замечание, но Джек промолчал. Мало того, он даже перестал расстреливать меня взглядом, а, включив компьютер, негромко, но внятно произнес:

– Файл – «Эндрю Хопкинс», раздел – «Новые поступления», код – шестьдесят шесть, шестьсот тринадцать.

Он зыркнул на меня из-за монитора, но я лишь улыбнулся ему уголками губ.

Едва слышно зашелестел винчестер, считывая информацию, и, пока на дисплей выводилась вся моя подноготная, я окончательно осознал себя товаром, который купили современные рабовладельцы.

Да, Мактерри объяснял мне все это, но готов ли я на самом деле отдать себя во власть чужой воле, ведь даже в тюрьме, пусть в самой малой мере, но я все же принадлежал сам себе? Теперь же я был обязан выполнять только приказы свыше, здесь любой самовольный поступок будет расцениваться, как неподчинение, и строго наказываться, пожалуй даже вплоть до водворения обратно в Стрэнк. А туда мне, ох, как не хотелось!