—Почему бы тебе самой не принять душ где-нибудь в другой ванной комнате? Ты тоже взмокла и перенервничала. А мы с Лили повеселимся здесь.

—Я не хочу перекладывать на вас свои обязанности.

—Ты живешь здесь достаточно долго, чтобы знать: я не предлагаю ничего, что не хотела бы сделать. Иди. Прими душ, успокойся.

—Ладно.

Боясь снова разреветься, Хейли вылетела из ванной комнаты.

Вскоре она вернулась — чистая, более собранная, но почти такая же взвинченная. Роз как раз натягивала на сонную Лили хлопковую ночную рубашку. Пахло детской присыпкой и душистым мылом. От бурной истерики не осталось и воспоминаний.

—Твоя мамочка пришла поцеловать тебя на ночь, — Розалинд подняла Лили, и та протянула ручки к Хейли. — Как уложишь ее, приходи в гостиную.

—Хорошо, — Хейли прижала к себе дочку, вдохнула аромат ее волос, кожи и наконец успокоилась. — Спасибо, Роз... Мамочке так жаль, малышка. Если бы могла, я подарила бы тебе весь мир. Весь огромный-огромный мир и серебряную шкатулочку для него, — тихо шептала Хейли, опуская Лили в кроватку и укладывая рядом с дочкой любимую плюшевую собачку. Затем, оставив включенным ночник, она выскользнула из детской и прошла в гостиную.

—Я принесла нам воду из твоих запасов. — Розалинд протянула Хейли бутылку. — Угадала?

—Идеально. Ох, Роз... Я чувствую себя идиоткой. Не знаю, что бы я без вас делала.

—Отлично справлялась бы, но со мной лучше... с кем угодно лучше. — Розалинд села на диван и вытянула босые ноги. Сегодня ее ноготки были ярко-розовыми, как леденцы. — Если будешь так убиваться из-за каждой детской истерики, к тридцати годам погрузишься в хроническую депрессию.

—Я же знала, что она устала. Я должна была сразy принести ее домой, а не тащить к Харперу.

—И держу пари, она наслаждалась этим визитом так же, как и он, а сейчас мирно спит в своей кроватке, будто и не было никакой истерики.

—И я не ужасная мать?

—О чем ты? Твоя дочка здорова, счастлива и любима. А еще она знает, чего хочет — когда действительно этого хочет, — и, на мой взгляд, это говорит о сильном характере. У Лили есть право вспылить, как и у любого другого, верно?

—Ну конечно. Боже, что со мной творится? — Хейли отставила бутылку, даже не отвинтив крышечку. — То я нервничаю и злюсь, а через минуту уже на седьмом небе. Такие перепады настроения, будто я снова беременная, но это невозможно, если только в скором времени не ожидается второе пришествие Христа.

—Ответ на поверхности. Ты молодая здоровая женщина. И неудовлетворенная. Секс — важная часть жизни.

—Возможно, только в моем положении нелегко — и небезопасно — на него решиться.

—И это я понимаю. Ты ведь знаешь, что, если захочешь встречаться с кем-то, здесь полно нянек, которые охотно посидят с Лили.

—Знаю...

—Между прочим, я думаю, что секс может быть одним из ключей к разгадке тайны Амелии.

—Простите, Роз, ради общего дела я готова на многое, но заниматься сексом с Амелией не стану. Привидение, женщина, психопатка. Целых три веские причины.

—Молодчина! — рассмеялась Роз. — Мы с Митчем обсуждали твой ночной инцидент и несколько развили наши теории. Амелия пользовалась своим телом, чтобы получить все, чего хотела от жизни. Тело было ее товаром, и мы сошлись на том, что она стала любовницей Реджинальда по расчету.

—Ну... Может, она его любила! Амелия. Может, он ее соблазнил, но она его любила. Мы же судим о ней только по дневникам Беатрис, а Беатрис никак нельзя назвать объективным источником.

—Хорошее возражение. Да, такая вероятность есть. — Роз задумалась, отпила воды. — Но каждый раз мы возвращаемся к сексу. Даже если она любила, а Реджинальд пользовался ею для удовольствия и достижения своих целей — она должна была зачать ребенка мужского пола, наследника, — все опять сводится к сексу. И мы вправе предположить, что отношение Амелии к сексу было весьма нездоровым.

—Согласна.

—Теперь собственно о призраке. В доме много лет не было никаких происшествий. До тех пор, пока мы не стали жить здесь втроем. Стелла слышит и видит Амелию — ничего нового, поскольку замешаны дети. Но когда между Логаном и Стеллой не только вспыхнули чувства, но и дошло до секса, Амелия злилась все сильнее и все более бурно выражала свою ярость. Переходим ко мне и Митчу. Новый сексуальный контакт, и еще больше насилия. Теперь ты.

—Я не занимаюсь сексом.

«Пока не занимаюсь, — мысленно добавила Хейли. — О боже!»

—Но ты о нем думаешь. Ты рассматриваешь такую возможность. Как прежде Стелла. Как я.

—Вы полагаете, что Амелию притягивает сексуальная энергия... Следовательно, нас ожидает усиление насилия.

—Я полагаю, что это возможно, особенно если сексуальная энергия связана с искренней привязанностью. С любовью.

—И если у меня с кем-то будет связь... эмоциональная, сексуальная, она может ему навредить. Или Лили. Она может...

—Погоди! — Роз накрыла ладонью руку Хейли. — Амелия никогда не обижала детей. Ни разу за все эти годы. У нас нет абсолютно никаких причин думать, что она может причинить вред Лили. Другое дело ты.

—Она может навредить мне... или попытаться. Понимаю, — Хейли судорожно вздохнула. — Значит, я должна принять меры, чтобы она не сделала ничего плохого и другим. Вам или Митчу, Дэвиду, любому из нас. И если мне кто-то небезразличен, если я его хочу, он оказывается самой вероятной целью, не так ли?

—Возможно. Но я знаю, что нельзя жить с оглядкой. Ты имеешь право на свою жизнь. Хейли, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной оставаться здесь и продолжать работать в питомнике.

—Вы хотите, чтобы я уехала?

—Ни в коем случае! — Роз крепче сжала ее руку. — По чисто эгоистическим соображениям. Видит бог, ты дочь, которой у меня никогда не было, а малышка, что спит сейчас в детской, одна из величайших радостей моей жизни. Именно потому, что вы так много значите для меня, я предлагаю тебе уехать.

Хейли глубоко вздохнула, поднялась и подошла к окну. Посмотрела на летние сады, вызывающе яркие в сумеречной дымке. Представила за ними каретный сарай с освещенным крыльцом.

—Моя мама нас бросила. Мы с папой не смогли ее удержать. Она нас не любила. Когда папа умер, я даже не знала, как сообщить ей. Она никогда не увидит свою внучку. Это, наверное, плохо для нее, но не для Лили. У Лили есть вы. У меня есть вы. Я уеду, если вы скажете. Я найду другой дом, другую работу. И буду держаться подальше от Харпер-хауса столько, сколько нужно. Но сначала вы должны мне кое-что сказать... Я знаю, что вы скажете правду. Вы никогда не лжете.

—Спрашивай.

Хейли обернулась и посмотрела Роз в глаза.

—Если бы вы оказались на моем месте и вам пришлось решать, покинуть ли тех, кого вы любите — особенно если вы в силах помочь, — оставить дом, который вы любите, работу, которую вы любите... если бы вам пришлось это решать только потому, что что-то может случиться, что у вас могут возникнуть неприятности, трудности... Что бы вы сделали, Роз?