– Я где-то читал, что самыми счастливыми людьми являются мудрецы, сторожащие чужие огороды, – сказал Шура.

– Только всего святого ради, без крайностей! – не выдержал Миндаугас.

Мирослава и Шура, глядя на него, как-то уж слишком ласково ему улыбнулись.

«Ох уж эта загадочная русская душа», – подумал про себя Морис.

Мирослава не удержалась и пошутила:

– Мы с Морисом и так стережём сад, огород. Правда, не чужой, а свой. Шурочка, присоединяйся к нам.

– Ребятки! Я и так с вами!

На этой оптимистической ноте они разошлись по своим спальням. Вдвоём легли в эту ночь в постель только двое – Мирослава и… Дон.

Низкая луна агатового цвета повисла над вершинами обнажённых яблонь, продрогших на весеннем ветру.

На следующее утро Наполеонов поднялся рано и сразу же засобирался домой. Морису с трудом удалось уговорить его позавтракать.

Ярко светило солнце. Март, кажется, вспомнил, что он является весенним месяцем. Пусть и календарным, но всё-таки.

– Ладно, поем, – сделал одолжение Шура и умял всю горку сырников, выложенную на его тарелку Морисом.

– А сметану вы сами делаете? – спросил он, макая очередной сырник в густую белую массу.

Миндаугас ответил на полном серьёзе:

– Если только из того молока, что ты надоил от соседского козла.

– Какого ещё козла? – поперхнулся Шура и замахал на Мориса руками. Откашлявшись, добавил обиженно: – Уже и пошутить нельзя.

– Предупреждать надо, – флегматично отозвался Миндаугас.

– О чём?! – вытаращил глаза Шура.

– О том, что вы шутить изволили.

– Да ну вас, – отмахнулся Наполеонов, – лучше я к маме поеду.

– Езжай, голубчик мой, – вежливо отозвался Морис и принялся за приготовление очередной массы для сырников, которыми на завтрак собирался кормить Мирославу и себя.

Когда Волгина спустилась к завтраку, «Лада Калина» следователя уже покинула пределы коттеджного посёлка.

– Как вкусно пахнет, – сказала Мирослава, выливая из чайника старую заварку и заваривая новую. Морис между тем закончил выпекать сырники и разложил их по тарелкам.

– Как ты думаешь, – спросила Мирослава, разливая чай по чашкам, – зачем к нам приезжал Шура?

– Соскучился, – пожал плечами Морис.

Мирослава фыркнула, отломила кусочек сырника и положила его на подоконник перед носом кота. Дон понюхал ещё горячий кусочек запечённого творога, лениво пошевелил его лапой и только после этого принялся жевать.

– У вас другие предположения? – спросил Морис, краем глаз наблюдая и за хозяйкой, и за котом.

– Другие, – вздохнула Мирослава. И, не дожидаясь очередного вопроса помощника, пояснила свою версию: – Хоть Шура и настаивает на том, что Авдеев убил свою жену, до конца он в этом не уверен. Как справиться с точащим его душу червячком сомнения, он не знает, вот и примчался к нам за помощью.

– Однако помощи он у нас не попросил, – напомнил Морис.

– Гордыня помешала, пособница всех злых дел.

– Что-то уж вы очень сегодня строги к своему другу, – заметил Морис.

– Ладно, смягчим формулировку, – улыбнулась она. – Шура небось понадеялся на то, что мы, подобно ясновидящим, проникнем в суть его проблемы и подскажем, как её разрешить.

– Согласен, но с двумя поправками.

– С какими же?

– Ясновидящая у нас вы. – И, не обращая внимания на её ироническую улыбку, продолжил: – И как бы хорошо я ни относился к Шуре, подозреваю, что на этот раз он ждёт не подсказки, а полного разрешения проблемы, то есть улик против другого человека.

Мирослава пожала плечами.

– При этом он не озаботился тем, чтобы хоть как-то облегчить вашу работу.

– Нашу, – поправила Мирослава. – Что, по-твоему, он должен был сделать?

– Назвать имя того, кто обнаружил убитую женщину.

– Сам знаешь, что следователь по рукам и ногам связан так называемой тайной следствия.

– Ага, – саркастически улыбнулся Морис, – а мы с вами из-за этого вынуждены совершать воистину акробатические кульбиты.

– И не говори, солнышко, – легко согласилась Мирослава.

На несколько минут воцарилось молчание. После того как сырники были съедены, детектив сказала:

– Я вот думаю, что у убитой должно быть несколько подруг. Наполеонов упомянул только об одной. Тебе это не показалось странным?

– У вас тоже всего одна подруга, – напомнил Морис.

– Ты имеешь в виду Шуру? – пошутила Мирослава.

– Нет, я имею в виду Люсю. – При произнесении имени подруги Мирославы выражение лица Мориса стало кислым.

Стараясь не расхохотаться, детектив проговорила:

– Не сравнивай! Обычно у женщин несколько подружек, приятельниц, знакомых. Знаешь, что я думаю.

– Что?

– Оперативники не могли опросить всех жильцов.

– Была ночь, так что, наверное, все были дома, – возразил Морис.

– Необязательно. Да и даже если опросили, могли что-то упустить. Оперативники тоже люди.

Он кивнул.

– Поеду я завтра и поговорю с соседями.

– А сегодня?

– Сегодня ты соберёшь мне всю какую только можно информацию о Михаиле Авдееве, его жене, сестре, деятельности его фирмы и о сотрудниках этой фирмы.

– Хорошо, – согласился он. – Тем более что ничего существенного я сегодня готовить не собираюсь.

– У нас, кажется, есть рыба. Можно приготовить её на гриле.

– Точно!

– И капусту цветную отварить.

На том они и порешили, убрали со стола и разошлись по своим делам.

Вечером после ужина Мирослава систематизировала все данные, которые Морис нашёл для неё в Сети, и занялась их анализированием. А то, к каким выводам она пришла, Мирослава Морису не сообщила.

На следующий день она с утра уехала в город.

Большая часть жильцов подъезда, в котором проживали супруги Авдеевы, либо совсем не интересовались предъявленным Мирославой удостоверением, либо бросали на него беглый взгляд. Практически всех их опросила полиция и ничего нового они добавить не могли. Но так как у Мирославы не было и так называемой старой информации, она, вызывая их на разговор, просила повторить сказанное. Люди пожимали плечами и соглашались.

Детектив узнала, что поначалу супруги Авдеевы жили мирно и выглядели довольными друг другом. Но идиллия длилась недолго. Вскоре Авдеевы стали не просто ссориться, а устраивать грандиозные скандалы. Особенно преуспевала в этом Нина. Михаил отвечал, и время от времени, хлопая дверью, уходил из дома.