— Хорошо. Юмор — сложная штука.

— Я запомню.

— Сложная и подходящая не для всех.

— Больше не повторится!

— С шутками я разберусь, — сказал мистер Гулагов. — Ну что ж, начнем.

Они приблизились к клетке. Борис протянул руку.

— Можно?

— Да.

Борис отодвинул засов и открыл дверцу. А вот и зря, приятель. Я подскочил, распрямился в воздухе, будто пружина, и метнулся в открытую…

О нет… Раздалось звяканье железа, металл блеснул в сумерках, и что-то тесно сдавило мне шею. Я потерял равновесие и упал плашмя в грязь, а шею тем временем сжимало все туже и туже. Подняв глаза, я увидел перед собой мистера Гулагова, который изо всех сил тянул на себя цепь ошейника-удавки и скрежетал огромными зубами. Я знал, что такое ошейник-удавка, пару раз видел, как соседи применяли их для дрессировки молодых щенков, но на меня эту гадость никогда не надевали, даже до того, как я попал к Берни. Я извивался и корчился, пытаясь избавиться от жестких металлических звеньев, однако делал себе только хуже.

— Так ты сделаешь себе только хуже, — сказал мистер Гулагов, затягивая цепь и заставляя меня подняться.

Мне стало трудно дышать. Я пытался вдохнуть хоть немного воздуха… не получалось.

— Теперь ты хорошо меня слышишь, Сталин?

Все вокруг вдруг стало ярко-белым.

— Сидеть, — велел мистер Гулагов и шевельнул рукой. Цепь немного ослабла, я вдохнул. Потом вдохнул еще и еще. Теперь цепь позволяла мне дышать, но была натянута ровно настолько, что при дыхании из моей глотки вырывался сип.

— Сидеть.

Я стоял. С трудом, но стоял.

— Может, у него плохо со слухом? — сказал Борис.

— Дело не в слухе, — резко ответил мистер Гулагов и улыбнулся, демонстрируя свои зубищи. Это сбило меня с толку, ведь, насколько мне известно, человеческие улыбки обычно связаны с чем-то приятным. Пока я растерянно соображал, мистер Гулагов со всей силы дернул цепь вниз. Я рухнул на землю, звенья ошейника глубоко впились мне в шкуру.

— Попробуем снова, дружок, — сказал он, по-прежнему улыбаясь. Мистер Гулагов ослабил цепь, позволив мне сделать несколько свистящих вдохов. — Встать, — скомандовал он.

Я не сдвинулся с места. Мистер Гулагов вздохнул.

— Борис, неси хлыст.

— Обычный или конский?

— Лучше конский.

— А где он лежит?

— Я что, все должен делать сам? — разозлился мистер Гулагов. — Пойди и найди.

Борис ушел.

Я лежал на земле, вывалив язык в пыль, и гадал, что представляет собой конский хлыст. Мистер Гулагов смотрел на меня сверху вниз. Что-то в его взгляде заставило меня отвести глаза.

— А ты с характером, — сказал он. — После того как я его сломаю, из тебя выйдет отличный бойцовский пес.

Вернулся Борис. Я увидел, что такое конский хлыст.

— Щелкни для наглядности, — сказал мистер Гулагов.

Борис взмахнул рукой. Хлыст, словно молния, с треском рассек воздух над моей головой. Мистер Гулагов потянул за цепь, принуждая меня подняться.

— Сталин, сидеть!

Я стоял. Уже стемнело. Высоко, в окнах одного из сараев, зажегся свет. В окне я вдруг заметил девушку. И не просто девушку, а кого бы вы думали? Мэдисон Шамбли! Ура, я нашел ее!

— Теперь, Борис, покажи, как это действует, на шкуре.

— В смысле, хлыст?

— Что же еще!

Мэдисон открыла окно и высунулась наружу.

— Не смейте трогать собаку! — крикнула она.

Мои мучители обернулись. Лицо мистера Гулагова раздулось и налилось кровью.

— Где Ольга? — прошипел он. — Что происходит?

Полная женщина с волосами, уложенными в пучок, выросла за спиной Мэдисон, подняв руки, будто ведьма в старом фильме ужасов из коллекции Берни, и потащила девушку назад. Глаза Мэдисон расширились от удивления:

— Эй, это же тот самый пес…

Она исчезла из оконного проема. Тут я понял, что на шею почти ничего не давит. Я покосился на мистера Гулагова. Между прочим, чтобы посмотреть вбок, мне не нужно поворачивать голову. Еще одно из моих преимуществ заключается в том, что глаза расположены не так близко друг к другу, как у людей. Мистер Гулагов продолжал пялиться на окно, его рука, державшая цепь, наполовину разжалась.

Я рванулся бежать.

— Какого дьявола?! — воскликнул мистер Гулагов.

Цепь ошейника натянулась, однако только на миг, а потом выскользнула из его руки. Свобода! Волоча за собой цепь, я понесся к дальнему углу сарая. Дверь открылась, из сарая вышел Гарольд. От него пахло чем-то новым. Мы — я и Берни — часто сталкивались с этим запахом, запахом оружия, из которого недавно стреляли. Рука Гарольда полезла в карман. Знаете, что бывает, когда в тебя попадут из пистолета? Уж я-то видел много раз, даже слишком много. Я метнулся вбок, но там меня уже ждал Борис с хлыстом, поднятым высоко над головой. Бежать было некуда, кроме как в направлении скалы. Лишь бы добраться туда…

— Пристрелите его! — скомандовал мистер Гулагов.

Прогремел выстрел, потом еще. От скалы, прямо надо мной, отскочила пуля. Впереди чернел вход в шахту. Я нырнул внутрь, не теряя времени на размышления. Сзади грохотали выстрелы. Я бежал не останавливаясь. Знаете, что бывает, если в тебя попадут из пистолета?

Слабого света, проникавшего в шахту снаружи, хватило лишь на короткое расстояние; вскоре он растаял во тьме. Я бежал по железнодорожным шпалам, между которыми лежала плотная, прохладная грязь. Через какое-то время оглянулся. Сзади смутно темнело круглое пятно входа, за ним виднелись огни, горевшие в окнах сарая. Я напряженно прислушался, подняв переднюю лапу — так я делаю, когда нужно расслышать малейший звук. Тишина, только слегка поет ветер. Я двинулся назад, к выходу.

Я крался медленно и осторожно. Если нужно, я умею передвигаться бесшумно, как тень, по выражению Берни. Бесшумный, как тень, я уже был всего в нескольких шагах от выхода. А что потом? Представьте: я скользну в ночь, растворюсь в ней и побегу домой. На последнем моем медленном шаге, однако, цепь ошейника-удавки (я совсем про нее забыл!) громко звякнула о рельс.

Вспыхнул свет, яркий, как солнце.

— Вот он!

Я резко развернулся и, гремя цепью, понесся обратно в тоннель. Раздался выстрел, что-то со звоном ударилось о рельс, так близко от меня, что я подпрыгнул в воздухе. Где-то рядом послышался голос мистера Гулагова:

— Поймайте его! И не забудьте включить мозги. Из шахты только один выход. Вы это знаете, животное — нет!

Я, что ли, животное? И чего-то не знаю? Чего именно? Непонятно. Я просто бежал, все дальше и дальше вглубь. Обернувшись, увидел яркую полоску света, отражавшуюся от рельсов и преследующую меня. Я полетел изо всей мочи, позабыв про жажду и усталость. Есть ли на земле хоть один человек, которого я не смогу обогнать? Нет!