Поэтому жалованье рабочим выплачивалось с перебоями и не полностью. И вот на прошлой неделе все цеха вдруг загудели и зашумели по-настоящему. Вечером на заводском дворе состоялся торжественный митинг, и администрация пообещала в ближайшую субботу выдать полностью причитавшиеся деньги. А пройдошный лавочник, разведав об этом событии, умчался в город и оптом накупил всяких товаров, чтобы продать их с приличной наценкой...

На следующий день кошевка с бандитами неслась в сторону горнозаводского поселка. Женьки-Кержака в кошевке не было. Сославшись на болезнь, он отказался участвовать в очередном грабеже.

XXV

Визит милиционеров в дом Раздупова не на шутку встревожил и хозяина, и постояльца.

— Ну? — насмешливо-ласково произнес Прохор, опускаясь в качалку, когда Фаддей Владимирович запер двери и вернулся в комнату. Библиотекарь вздрогнул. Он прекрасно понимал, что скрывается за этим тоном.

— Исповедайтесь, милейший! — продолжал Прохор. — Язык-то, надеюсь, вы не проглотили...

И всхлипывающий Фаддей Владимирович, перескакивая с пятого на десятое, рассказал о Юрии, с которым был знаком раньше, и о причине сегодняшнего милицейского посещения.

— Вы, милейший Фаддей Владимирович, глупы, как осел, — горестно усмехнулся Прохор, выслушав исповедь библиотекаря. — И зачем только я связался с вами?..

Но отчитывая Фаддея Владимировича, словно провинившегося мальчишку, Прохор одновременно соображал: врет он или нет. А может, милиционеры нарочно навязались к нему в приятели, чтобы, не вызывая подозрений, проверить дом. Тогда, выходит, дом застукан, и оставаться в нем больше нельзя.

— Вот что, милейший! — строго сказал ротмистр и поднялся с качалки. — Можете своих любимых милиционеров ублажать сколько угодно дурацкими коллекциями, вам это зачтется, не будь я Побирским! Понимаете, о чем идет речь? Не понимаете? Если заикнетесь про меня, все ваши грешки наружу вылезут... А теперь адью! Счастливо оставаться!

Вначале у Прохора даже мелькнула мысль, не прикончить ли старого дурака. Но потом он опомнился. А вдруг милиционеры в самом деле просто интересовались коллекциями?

И Прохор решил действовать по-иному.

— С понедельника, — приказал он Фаддею Владимировичу, — вы после своей службы в библиотеке будете каждодневно приходить в ресторан «Пале-Рояль».

— Я?.. В ресторан? — съежился, как от удара, Фаддей Владимирович. — Зачем?

— Надо! — отрезал Прохор. — Вы, что, не понимаете, — шутки с милицией могут кончиться плохо?.. Вот и посещайте «Пале-Рояль», и садитесь справа, если все в полном порядке, если же не в полном, садитесь слева... Ну, а не будет вас, значит...

— Что значит? — перепугался Фаддей Владимирович.

— Значит, вас арестовали, — спокойно пояснил Прохор.

— Меня?.. Позвольте... За что? — тяжело пробормотал Фаддей Владимирович.

— Не прикидывайтесь комиком! Если сядете слева, я найду способ связаться с вами и все выяснить. Ну, а если окажетесь справа, выпейте, закусите, чтобы быть похожим на нормального клиента, и домой...

— Выпить, закусить... Смею поинтересоваться, где у меня деньги?

— Деньги? — перебил с усмешкой Прохор. — О деньгах, милейший, не беспокойтесь! — и он сунул в руки библиотекаря пачку ассигнаций...

Ресторан «Пале-Рояль» был у Кичиги чем-то вроде штаб-квартиры. Еще до встречи с Прохором его шайка собиралась там в отдельных кабинетах и обсуждала свои дела. Хозяину ресторана было выгодно поддерживать с ними знакомство: расплачивались щедро.

— Прохор Александрович! — тоном обреченного прошептал Фаддей Владимирович. — Может, не надо «Пале-Рояль». Я, должен честно признаться, боюсь...

— Молчать!! — взревел Прохор и брякнул кулаком по столу. — Молчать! Делать, как я сказал.

Через пять минут, не простившись с обалделым библиотекарем, он ушел из его дома.

XXVI

За Лузинским рынком, среди путаных глухих переулков, затаился постоялый двор Аграфены Лукиных. Муж ее, «выбившийся в люди» из конокрадов, умер полгода назад, и его место в сердце пятидесятилетней вдовы занял на правах старинного приятеля Кичига.

В тот воскресный день после вчерашних «трудов праведных» он почивал в чисто прибранной и жарко натопленной спальне под иконой Николая-чудотворца. Этого святого вдова выбрала себе в покровители и всегда зажигала перед его мрачным ликом лампадку...

Проснулся Кичига около семи часов вечера и, повернув над кроватью выключатель, увидел в углу на лавке Прохора.

— Тебя ли, Прохор Александрович, бог принес? — зевая, перекрестил он рот и отхлебнул из стоящего рядом с кроватью ковшика брагу. — Аль хоромы собственные надоели?

— Тю-тю мои хоромы! — свистнул Прохор. — Глупейшая история приключилась...

— Чего там еще? — поперхнулся встревоженный Кичига. — Не томи христа ради!

И когда Прохор по порядку выложил все, что случилось в доме Фаддея Владимировича, Кичига, пожевывая липкую от браги бороду, как-то неуверенно произнес:

— А не рано ли ты, Прохор Александрович, тревожишься?

— Может, и рано, — неопределенно ответил Прохор. — Все возможно...

— И, считаешь, толк сотворится, коли твой нечестивец Раздупов станет в ресторане маячить? И сколь долго?

— Помаячит с полмесяца и достаточно...

— Хвост за собой из милиции не притащит?

— Притащит — нам лучше!

— Нам лучше?! Господь с тобой!..

— Да, да!.. Неужели мы не узнаем, один он или с хвостом? Если с хвостом, тут и гадать нечего... Получится, я умно сделал, что вовремя смотался...

— Кажись, Прохор Александрович, ты прав... Конечно, с божьей помощью надо постараться все выведать.

— То-то, отец Кичига!.. Свободой и жизнью своей я из-за глупости Раздупова рисковать не желаю... Да и твоей тоже...

— А я при чем?

— «Мы спаяны, как два стальных кольца»...

— «Как два стальных кольца»?.. Ты, Прохор Александрович, узоров-то не разводи, мою особь не тронь... Я у Колчака чинов не хватал, в Сибири не разбойничал и ночью нонешней в горнозаводских милиционеров не стрелял... Господь наш милостивый тому свидетель... Чего губки-то кусаешь?.. Отвыкай от этой дурной привычки.

— Пугаешь, что ли, отец Кичига?

— Не пужаю, Прохор Александрович... Сам все понимать обязан.

Прохор и без намеков понимал: главарь здесь Кичига. Но случись провал, отвечать в первую очередь будет он, ротмистр Побирский. Остальные окажутся в тени: никто ведь из членов шайки не ходил в белогвардейских карателях. И Прохору, чтобы новые друзья не выдали его, многое из сегодняшних дел придется взять на себя... «Ну, бес с тобой! — пренебрежительно подумал «есаул». — Если что, я ведь первый смоюсь... А пугать меня не стоит, я не из пугливых...»

И как ни в чем не бывало он обратился к Кичиге:

— Кошевка где, отец Кичига?

— Под сараем