Но Зернов все-таки был дома и дверь открыл сам, хотя стоял, опираясь обеими руками на палку и отведя назад правую сильно забинтованную ступню.

Лидия невольно подхватила его под руку, несмотря на то что в этом явно не было необходимости.

— Герман, что с ногой?!

— Ничего особенного. Потерял сознание, закрытый перелом. Очнулся — гипс. — Он неторопливо освободил одну руку и захлопнул за ее спиной дверь.

— Вы еще шутите! Как вы могли меня вообще пригласить на такое… зрелище! Я чуть рассудка не лишилась, когда ваша машина нырнула в огонь! А потом еще этот доктор… Вы хоть немного соображаете, что делаете?!

Все напряжение дня, беспокойство за Германа выплеснулось в эту тираду. Гонщик с удивлением заглянул в ее заблестевшие слезами глаза.

— Я… Вы простите меня, Стелла. Я не думал, что это может произвести такое впечатление.

— Вы не думали! А если бы машина не долетела, или лопнуло колесо, или что-нибудь отвалилось не вовремя?! Что тогда? Обопритесь на меня. Можете идти?

— Но ведь не отвалилось, — мягко сказал Герман, осторожно кладя руку ей на плечи. — Просто сорвалась нога и попала между педалями. Ничего страшного, небольшое растяжение. Велели пару дней держать сустав в холоде.

Лидия повела гонщика в гостиную, где горел свет, чувствуя только, как ее левая грудь прижимается к боку Германа. Она поскорее усадила Зернова на софу, облегченно выпрямилась.

— Я рад этому несчастному случаю хотя бы потому, что вижу вас здесь, — совершенно серьезно сказал Герман, не выпуская ее руку. — Я через неделю буду в порядке, а другого способа обратить на себя ваше внимание у меня, как видно, нет.

Ворот спортивного джемпера, в котором был Зернов, распахнулся, открывая мощную шею и крепкую грудь. Во всех его движениях, несмотря на травму, была сила и уверенность. Лидия почувствовала, как по телу прошла горячая волна.

— Не будем говорить об этом. — Она мягко, но решительно отстранилась. — Давайте я лучше покормлю вас ужином. У вас холодильник на кухне?

Не дожидаясь ответа, она выскользнула в прихожую, потом на кухню. Это был побег. Она автоматически возилась с сыром и зеленью, найденными в холодильнике, пытаясь взять себя в руки, но все ее тело гудело как струна, мешая сосредоточиться на приготовлении пищи.

— Вам хватит пяти бутербродов? — крикнула она, стараясь, чтобы голос ее не выдал.

— Да! Положите их в микроволновую печь, — ответил он из комнаты.

— Уже! Вам чай или кофе?

— Кофе. Он слева, в шкафчике возле мойки. Сахар там же, но мне не кладите.

На небольшом подносе она внесла кофе в гостиную, удивленно оглянулась, не найдя Германа на прежнем месте. Он стоял у окна, смотрел, отодвинув темную тяжелую штору, на раскрашенное в закатные краски небо.

— А, вот вы где! — Лидия поставила поднос на журнальный столик. — Прошу, кушать подано.

Герман повернулся, но даже не взглянул на стол. Он смотрел на нее пристально и серьезно, и его зрачки темнели на глазах, как синие сумерки за окном.

— Стелла, — ровно сказал он, — я вам неприятен? Неинтересен?

— Вы же знаете, что нет, — тихо ответила Лидия. — Не в этом дело. Вы слишком торопитесь.

— А я гонщик, я обязан торопиться. Зачем обманывать себя, Стелла? — продолжал он вполголоса. — Зачем притворяться и скрывать то, что мы чувствуем?

У Лидии перехватило дыхание. Каждая клеточка ее тела запульсировала под его взглядом, будто она была обнаженной.

Тяжело опираясь на палку, Герман шагнул к ней, положил руки на плечи. Глухо стукнула упавшая палка.

— Зачем обкрадывать себя?! — произнес он почти шепотом, дыхание стало прерывистым.

Медленно он притянул девушку к себе, приник губами к ее рту. В слабой попытке защититься она вскинула руки, но, вместо того чтобы оттолкнуть Зернова, они скользнули по его мускулистой, твердой, как дерево, груди под джемпер. Влекомая непреодолимой силой, девушка прижалась к нему. Как тогда в машине, она снова ощутила его горячий язык между своими губами, но теперь он не остановился, проник внутрь, коснулся ее зубов, ее трепещущего языка. Потом начал целовать ее в ямочку под запрокинутым подбородком, возле уха. Пальцы Германа уверенно расстегивали пуговки блузки.

Словно во сне, Лидия чувствовала, что сильные руки мягко увлекают ее, ведут куда-то, опускают на прохладную мягкую ткань. «Не надо, не надо…» — слышала она свой собственный голос, повторяющий извечное женское заклинание, но ладони и губы Германа делали свое дело, проникая в самые потаенные места. Ее тело тут же отзывалось на его прикосновения, словно струны под руками опытного музыканта. Со стоном она стащила с него джемпер. От ее пальцев на голой спине Германа остались красные полоски. Зернов выпрямился, снова впился в ее губы, продолжая ласкать каждую ложбинку, каждый холмик ее тела. У Лидии перехватило дыхание.

— Стелла… — хрипло прошептал Герман. — Моя Стелла…

Это имя, словно удар кнута, обожгло девушку, вернуло к действительности.

— Нет… Нет! — выкрикнула она, с силой отталкивая его. — Пустите меня!

Она вскочила, отбежала в угол комнаты, на ходу застегивая блузку. Герман тоже резко поднялся, вольно или невольно загораживая своим мощным телом выход.

— Но почему — нет? Что вам мешает, объясните, наконец! Муж, дети? Не хотите расстаться с привычной жизнью? Боитесь кого-то?!

Он почти кричал. Мышцы на его груди угрожающе перекатывались под кожей, кулаки сжимались и разжимались, будто он хотел ее ударить.

Лидия постаралась взять себя в руки.

— Пропустите меня, я хочу уйти, — потребовала она.

— Не раньше, чем вы объясните мне все ваши выкрутасы! Я ведь не бегаю за вами, не принуждаю встречаться со мной! И я не тринадцатилетний мальчишка, которому достаточно подержаться за ручку своей одноклассницы! Что вам надо? Чего вы добиваетесь? — Он в ярости ударом кулака снес со столика поднос вместе с кофейником, чашками и бутербродами. Черная пахучая жидкость кляксой расползлась по паласу. — Я не понимаю этого, отказываюсь понимать! Если у вас есть муж или любовник, черт побери, если вы преступница или монахиня, если вам нечем кормить пятерых детей и вы подрабатываете на панели, скажите об этом прямо! Я пойму и уйду в сторону или помогу вам. Но как я могу помочь, если даже не знаю, кто вы!

— Это сложно объяснить…

— Что — сложно?! Вот вы, вот я — мужчина и женщина, которые нужны друг другу, которых влечет друг к другу с первой встречи. — Он схватил ее за плечи, повернул к себе: — Что нам мешает быть вместе? Что?!

Он грубо встряхнул ее, пытаясь заглянуть в лицо, но Лидия только молча отворачивалась, прикрыв глаза. Из-под век по щекам пробежали две крупные слезы, оставляя за собой блестящий след. Она не делала попыток ни освободиться, ни вытереть слезы. И Герман отступил.