Хрок с Варди переглянулись.

— Будь, по-твоему, — опять мягко согласился дядя, — я все равно собирался ехать в Борг после сбора урожая, до снегопадов. Я возьму тебя с собой.

— Я…

— Я все сказал, — неожиданно жестко пригвоздил Йорген, не дав мне ляпнуть очередную глупость.

— Асгейр, погоди!

Но я только отмахнулся, и сдерживая злые слезы бросился к ближайшей опушке леса.

— Оставь Хрок, пацан позлиться и вернется.

— Парень злобный, как хорек!

Последнее, прозвучало как похвала? Проехали! Я вбежал под деревья, попытался углубиться, но лес был редким, да и начался склон, так что все равно скрыться полностью мне бы не удалось. Тем не менее, я поднялся немного вверх, пока обувь не стала скользить по влажной земле. И все же вскарабкался, хватаясь за ветви и стволы деревьев еще немного. Там, метрах в двадцати выше берега я углядел скрытую густым кустарником вымоину. Перемазавшись в земле, наконец добрался, рухнул на задницу.

Физическая нагрузка пережгла злость, слезы, так и не пролившись высохли на дне глазниц. Пульс молотил уже не от приступа бешенства, а от спринтерского рывка. И все же горечь осознания и злость по-прежнему бурлили где-то глубоко.

В первую очередь, конечно, на дядю. Сука! Гад конченный! Козел старый!

Но кроме обзывательств и оскорблений ничего конкретного в голову не приходило. Вернее, приходило, но это было понимание что дядя вообще-то прав… И это бесило еще больше!

Досталось и Варди с Хроком. Как говориться, под горячую руку. Ну что они, не могли слова в защиту сказать? Тоже мне, «люди ярла!»… Да какие к свиньям собачим «люди»? Это ж орки, чего я хотел?

Всплыло лицо бельмастого «Кавилла-Ведьмака». Вот кто главный гад! Вот!!! Ну, падла, я тебя найду! Жизни не пожалею, но найду, и тогда…

— Асгейр!

Я выглянул из-за края вымоины. Не знаю как, но Варди меня заметил.

— Вон ты где. Асгейр, кончай дуться. Нам с Хроком уезжать пора, ты не хочешь попрощаться?

Как уезжать? Честно говоря, я так привык к мужикам, что мысль о том, что и они меня оставят была, мягко говоря, неожиданной.

— Ща.

Другая мысль пришла в голову, а это неплохое укромное местечко! Вряд ли сюда кто полезет, и с берега его не видно, зато я, приметив ориентиры его теперь найду. Воровато оглядевшись, достал из-за пазухи небольшой сверток грубого сукна, раскопал немного под вылезшим корнем дерева, сунул сверток поглубже и присыпал землей. Вот так! Еще и листьями сверху, чтоб совсем замаскировать. Не знаю, что это конкретно, знаю только, что оно — точно мое.

Спускался назад так, чтоб даже по направлению нельзя было выйти на тайник.

— Уезжаете?

— Да, парень, мы сделали то, что должны были. Ярл, конечно, опечалится, он то рассчитывал видеть твоего отца на свадьбе, но теперь что ж поделать? Представляешь, он поименно помнит всех, кто когда-то был в его дружине, а уж мы с Барди несколько лет гребли на его флагмане. — Варди вынырнул из воспоминаний, потрепал меня по плечу, — Так что сделай так, как сказал дядя, перед снегопадом приезжайте в Борг.

— И ярл отдаст мне одаль?

Даже я сам не поверил произнесенным словам. Варди как-то странно осмотрел меня, с головы до ног, потом попросил.

— Проводишь?

Я кивнул, уставившись под ноги пошел рядом.

— Даже по закону твой дядя прав. Несовершеннолетний не может быть владельцем одаля, как, впрочем, не может и в походы ходить. Тут закон на его стороне.

— Напомни, со скольки я буду считаться взрослым?

Глядя на носки своей обувки, я не мог видеть, но говорил дружинник удивленно.

— Ты даже это не помнишь? Орк может считаться взрослым, только когда произведет на свет новую жизнь, и ни как иначе.

Я сбился с шага.

— Что?! То есть как? Пока я не заделаю кому-нибудь ребенка, я сам ребенок?

— Да, — просто ответил тот. — Кстати, Брану даже пришлось на год службу оставить, когда пропал его второй сын и наследников не осталось. А потом, когда при родах умерла Хельга, он вообще ушел из дружины, все боялся, что после него никого не останется.

Я почти что его не слушал. Охренеть. Вот значит, как у вас тут! Ну… ладно.

Тем временем мы подошли к проходу в ограде. Оказалось, Финир с Мари не теряли времени даром, две половинки воротин, уже сколоченные вместе были прислонены к стене. Осталось только навесить, и у усадьбы вновь будет какая-никакая защита. Здесь же стояли две оседланные лошади.

— Ну Асгейр, до встречи!

— Зови меня Гера.

— Что это значит?

— Не важно. И — я приеду.

Варди посмотрел мне в глаза долгим взглядом. Усмехнулся.

— Ты — приедешь. Не крестьянин ты, помяни мое слово.

Из ворот вышел дядя, хмуро глянул на нас. Кажется, услышал.

Варди вскочил в седло, и они с Хроком потрусили в сторону того места, откуда начинался подъем. К усадьбе Брана Щитоносца вела одна единственная неширокая тропка.

— Асгейр!

Я ответил дяде взглядом.

— Нам тоже надо собираться, поедем домой.

— Погоди, отец, — подошел толстый орк, — ты его забираешь? А я?

— У тебя остаются Финир и Вива. И твоя жена. И еще я оставляю тебе рабов. Справишься.

— Но Асгейр все же местный…

— Справишься, я сказал. Да, вот еще что. Фритьеф приедет, не задерживай его. Найдет он кого, не найдет — посылай ко мне.

— Хорошо, отец.

Вот и поговорили. Не знаю, кому из нас лучше? Впрочем, я был даже благодарен. Останься я здесь — и вечное напоминание как меня поимели было бы каждый день перед глазами.

Через полчаса уехали и мы с Йоргеном. Мне выделили лошадь Мари, тем самым оставив его вообще без лошадей. С седланием своего «транспортного средства» я вполне справился, Мари лишь раз подсказал как обходиться с неизвестной упряжью. Благодарить надо одну мою земную пассию, занимавшуюся выездкой, из-за чего я полгода через день пропадал на конюшне. Супернаездником не стал, но хотя бы с какой стороны к лошади подходить знаю.

Уже поднявшись наверх, я остановился в том же самом месте, где в первый раз рассматривал узкий залив и усадьбу.

— Чего встал? Поехали, — проворчал уехавший вперед дядя, — нам бы до темноты успеть. Насмотришься еще, не последний раз.

Точно, не последний! Тем более в тайнике, в глубокой вымоине на склоне, меня ждал золотой медальон — большой, толстый кругляш на тонкой цепочке. Его я нашел зажатым в кулаке женщины, которую здесь все считали моей матерью.

Я вспомнил этот момент — когда помогал переносить трупы, и потянул за холодную, окоченевшую руку, вдруг сжатый посмертной судорогой кулак как бы сам собой немного разжался, а там… Благо никто не увидел! И как это нападавшие ничего не нашли? Ведь отрубили же они ей одну кисть, чтоб снять браслеты! А тут надо же — здоровенный медальон, и уместился в маленьком женском кулачке. И хранился там до тех пор, пока рука не попала в мои руки… Хм… Будто женщина хотела отдать его только мне… Да ну, бред!