— Ну, так сказать, — в замешательстве ответил Джарвис.

— Хорошо. Потому что нам, очевидно, не помешают. Мне не хотелось бы заводить светскую беседу с Сибил и вашими сестрами — не это цель моего визита.

Засунув перчатки в карман, она принялась расхаживать туда-сюда перед его столом и, поворачиваясь, едва не запутывалась в своих юбках. Насколько Джарвис мог видеть выражение ее лица, оно обещало упрямое и бескомпромиссное поведение.

— Быть может, вы сядете и расскажете мне о цели вашего визита?

Мэдлин остановилась, взглянула на него, потом на кресло, на которое он указывал, и покачала головой:

— Я предпочитаю ходить.

Вздохнув про себя, Джарвис остался стоять за столом и смотреть, как она снова принялась именно за это, а Мэдлин, взглянув в его сторону и заметив, что он не сел, нахмурилась.

— О, сядьте, ради Бога! — Она указала ему на кресло. — Просто сядьте и слушайте. На сей раз это я должна кое-что сказать вам наедине. И я подчеркиваю — сказать.

— Обсудить. — Он снова опустился в кресло и, когда она бросила на него недоуменный взгляд, пояснил: — Вчера вечером я сказал, что нам нужно обсудить кое-что наедине — и мы обсудили.

— Разумеется, — моргнув, кивнула Мэдлин. — Вот именно поэтому я здесь. — Она развернулась и пошла мимо его стола в обратную сторону. — То, что мы обсуждали вчера вечером, — это не то, что мы когда-нибудь впредь будем снова обсуждать.

Джарвиса интересовало, какова будет ее реакция; теперь он это знал.

При каждом шаге энергия исходила от нее мощными волнами; Мэдлин сцепляла, крутила, конвульсивно сжимала пальцы, освобожденные от перчаток. При всем том, вместе с ее порывистыми шагами, невозможно было ошибиться в ее чувстве — она была взбешена.

— Почему? — спросил он спокойно.

— Давайте разберемся, как мы дошли до этого — какие события привели нас к тому, что произошло вчера вечером на террасе леди Портлевен?

— Я поцеловал вас, вы поцеловали меня, и нам обоим это понравилось.

— Конечно. — Она остановилась, как будто задумавшись, следует ли внести поправку в это признание, но потом сделала глубокий вдох и продолжила хождение, обращаясь к участку ковра у себя под ногами. — Но если оглянуться назад — поправьте меня, если я ошибаюсь, — все началось с того, что вы вбили себе в голову какую-то совершенно нелепую идею, будто вам нужно лучше узнать меня. А потом, когда я сообщила, что меня не интересует флирт с вами, вы решили, что убедить меня в обратном — это великолепная мысль. И, так или иначе, это привело к тому, что произошло вчера. — Она бросила Джарвису взгляд, который чуть не обжег его. — Это правда?

Он задумался — всего на одну секунду! — стоит ли сообщить ей о том, с чего все началось, о том, чего она не знала: о причине, по которой ему необходимо было лучше узнать ее.

— Такая последовательность событий, по существу, соответствует действительности.

— Совершенно верно. — Мэдлин была в ярости, но хорошо это скрыла, и выдали ее только руки. — Так что не существует абсолютно никакой благопристойной причины того, что произошло на террасе ее сиятельства, за исключением вашей прихоти.

Джарвис собрался было возразить, но она подняла палец, хотя в этот момент и не смотрела на него, и заставила его молчать.

— Нет, выслушайте до конца — это все, что от вас требуется. В подтверждение неуместности вашего каприза выступают следующие факты. Во-первых, я воспитатель Гарри, его опекун, и буду им еще шесть лет. Во-вторых, вы Краухерст, и поэтому нам с вами необходимо встречаться по различным деловым вопросам, по крайней мере каждую неделю. В-третьих, мы с вами главные землевладельцы в этой округе и, таким образом, фактически занимаем положение лидеров местного сообщества.

Она остановилась в конце дорожки, которую протоптала в его ковре, повернулась лицом к Джарвису и, прищурившись, задрала вверх подбородок.

— Я не имею абсолютно никакого желания рисковать чем-либо из перечисленного ради того, чтобы удовлетворять какие-либо ваши прихоти.

Мэдлин сделала паузу только для того, чтобы перевести дух, и продолжила:

— И прежде чем вы что-нибудь скажете, позвольте напомнить вам, что мне уже значительно больше семи лет. Прежде чем вы хотя бы на долю секунды сможете предположить, что флирт между нами мог бы превратиться в нечто большее, позвольте сообщить вам, что я прекрасно осознаю, что вы ни здесь, ни в лондонском свете не сможете представить меня своей женой.

Она бросила на Джарвиса быстрый взгляд — и обнаружила, что его лицо, все это время остававшееся невозмутимым, наконец-то изменилось. Теперь оно стало жестким — нет, каменным; его глаза прищурились, а губы приоткрылись. И Мэдлин снова накинулась на него:

— Например, я прекрасно понимаю, что ваш каприз лучше узнать меня, несомненно, навеян вовсе не каким-то искренним интересом ко мне как к женщине — вы знаете меня много лет, тогда почему сейчас? Потому что в данный момент поблизости нет других леди, во всяком случае, леди в вашем вкусе, и вы мучаетесь от скуки, если не от тоски. А я оказалась рядом — отсюда и ваш каприз! Но, как знаем мы оба, я слишком стара, чтобы могла рассматриваться как леди, достойная стать вашей графиней. Я не обладаю ни внешностью, ни грацией, ни изысканностью, которые необходимы, чтобы соответствовать такому положению, и это не может измениться. Все в округе это прекрасно понимают! — Она на мгновение замолчала, чтобы набрать воздуха. — Помимо этого, мой характер и мои привычки абсолютно несовместимы со статусом вашей жены. — Проходя мимо письменного стола, она указала на Джарвиса пальцем. — Мы слишком похожи друг на друга, чтобы ладить в повседневных домашних делах, хотя, конечно, вы никогда об этом не задумывались.

Дойдя до конца дорожки, Мэдлин повернулась лицом к нему.

— Все это приводит меня к следующему заключению. В силу того, что вы не можете помышлять о женитьбе и я по-настоящему вас не интересую, вам не следует делать вид, что у вас неожиданно возникло непреодолимое желание сделать меня своей любовницей… — Она дерзко встретила его взгляд. — Поскольку у вас нет мотива, кроме того, чтобы удовлетворить пришедший вам в голову каприз, вы должны положить этому конец и прекратить это бессмысленное ухаживание за мной.

Джарвис пристально смотрел на нее. Его начальным побуждением было возразить — хотя на то, чтобы решить, какую ее нелепую идею атаковать в первую очередь, потребовалось бы время. Однако… Пока он удерживал взгляд Мэдлин, смотрел в штормовое море ее бурлящих эмоций и слушал ее голос, ему пришло в голову, что возражение почти наверняка приведет его в никуда.

Мэдлин верила в то, что говорила, — абсолютно и непоколебимо. Она и в самом деле не верила, чтобы он когда-нибудь мог считать, что она может быть его женой. А что касается желания, то она тоже не верила, что могла бы возбудить желание в нем.

Конечно, она искусно нанесла множество уколов его самолюбию, по меньшей мере один из которых Джарвис не собирался прощать. Она только прямо не обвинила его в издевательстве над ее лучшими чувствами. Ему это не нравилось, совсем не нравилось, но как же теперь он должен вести себя с ней — с тем, чтобы при этом не пасть окончательно в ее глазах?