Я отвязал байдарку и налег на весла. Остановился в нескольких сотнях футов от яхты, съел протеиновый батончик и запил водой из фляжки. Затем проглотил две капсулы, содержащие эфедрин, кофеин и женьшень. Протеиновый батончик переварится часа через два, и тогда содержимое капсул быстро поступит в кровь, дав заряд энергии как раз в тот момент, когда начнет понижаться содержание сахара в крови. Мне совершенно не хотелось принимать таблетки,[7] я и так без проблем проделал бы обратный путь, но ночь оказалась полна неожиданностей, и будет скверно, если меня застанут врасплох.

Ровное и сильное течение уводило на север, и не было других вариантов, кроме как плыть по нему. Значит, я причалю к берегу чуть южнее форта Лодердейл. Я так сосредоточился на гребле, что надолго забыл о «Карусели» и перестал оглядываться, словно яхта уже стала частью прошлого. Внезапно я вспомнил о ней, остановился и развернул байдарку. Издалека яхта походила на тень, но даже в слабом свете равнодушных звезд я увидел, что корма начала крениться. Так выглядит умирающий левиафан, еще не до конца смирившийся со своей участью. Несколько мгновений я смотрел на корабль, потом поплыл дальше.

И тут я услышал шум. Сначала я подумал, что это еще один самолет, но звук принадлежал, скорее, лодочному мотору и доносился откуда-то слева, быстро приближаясь. Двигатель взревел и снова затих, словно ожидая чего-то. Я только начал грести в противоположную сторону, когда кильватерная волна ударила в борт байдарки и перевернула меня. Не успев задержать дыхание, я очутился в воде, к тому же вниз головой. Сгруппировавшись, я рванулся вправо, надеясь, что мне хватит инерции на «эскимосский переворот», но море оказалось слишком бурным, и трюк не удался. Я снова повис вниз головой, стараясь подготовиться ко второй попытке. Байдарка находилась прямо надо мной. По воде внезапно разлился яркий свет. Легкие были пусты. Казалось, я уже проглотил половину океана.

Я отчаянно крутанул всем телом и вдруг оказался над водой, подпрыгивая и качаясь на волнах. Я откашливался, изо всех сил стараясь не опрокинуться снова. Такой маневр я больше повторить не смогу, это точно. Стараясь перекрыть рев мотора, я завопил, чтобы выключили распроклятый прожектор. Я знал, что меня видят. Свет бил мне прямо в лицо. От него исходил такой жар, будто я совершил посадку на Солнце. Я жмурился, одной рукой прикрывая глаза, а другой вцепляясь в весло. Океан ходил ходуном. Я был готов выскочить из байдарки и кого-нибудь задушить.

— Да перестань светить в глаза, твою мать! — заорал я. — Твой чертов катер чуть меня не угробил!

Ответа не последовало. Затем погас свет.

— Кто это? — крикнул я.

Я начал шарить по байдарке в поисках «глока», но из-за переворота он, наверное, выпал из своего кармана. Я ощупал днище, но не нашел. Я испугался, что он вывалился за борт. Вдруг я ощутил бедром что-то твердое, чего там быть не должно. Я извернулся и нащупал знакомые очертания пистолета в пластиковом мешке. Трясущимися руками я как можно быстрее достал его и выпрямился, незаметно держа «глок» на колене.

Свет снова вспыхнул и ослепил меня. Я зажмурился. Теперь я был почти уверен, кто это, и если я прав, то дело худо.

— Это пограничники, мать твою, или просто придурок, которому нечем заняться? — спросил я громко. — Да погаси свет, наконец!

— Это не пограничники, Джек, — раздался знакомый голос. — Это твой старый друг Уильямс. Думаю, ты не ждал встречи?

— Почему нет? — прокричал я. — Говно же плавает.

— Ты молодец, Джек. Ты отлично справился, но как ты, наверное, догадался, планы резко поменялись.

— А полковник знает, что ты делаешь?

— А кто, по-твоему, меня послал?

Я прикрыл глаза от слепящего света. Тогда Уильямс немного повернул прожектор так, чтобы я мог видеть его силуэт. Он широко улыбался. Нарочито небрежно, словно ему совершенно некуда торопиться, он нагнулся, поднял винтовку и приставил приклад к плечу. Продолжая улыбаться, он приник к оптическому прицелу.

— Ах, Джеки, — сказал Уильямс с шотландским акцентом — это всегда казалось ему забавной шуткой. — Я буду так по тебе скучать.

Я вскинул пистолет и выстрелил в прожектор. Я бы выстрелил в Уильямса, но байдарку сильно качало, а в прожектор было сложнее промазать. Он с грохотом взорвался, и наступила абсолютная темнота. Я снова выстрелил туда, где стоял Уильямс, сунул пистолет за пазуху, отплыл на несколько ярдов, остановился, выхватил «глок» и еще раз пальнул по катеру. Я хотел заставить Уильямса занервничать и тем самым получить хоть какую-то свободу маневра. В таких условиях, в принципе, нереально попасть в цель, разве что случайно. И вообще я понимал, что Уильямс не будет слишком долго стоять на месте, испытывая судьбу.

Внезапно раздался рев — это завелся мотор катера, из-под его носа вырвался бурун, чуть не опрокинувший меня. Нос поднялся высоко над водой, и катер с шумом умчался на восток, извергая, будто пламя, фонтан белой пены. Я пропустил кильватерную волну и стал ждать, пока успокоится вода.

В это мгновение первая пуля, просвистев мимо уха, попала в байдарку и вырвала из нее кусок. Удар развернул лодку на сто восемьдесят градусов.

Я выбросил руку назад и выстрелил в темноту, надеясь только на чудо. Теперь я слышал, как он идет на меня почти бесшумно, но неумолимо. Двигатели гудели не громче миксера, на который набросили полотенце. Я выстрелил снова, раздался рык, катер пронесся мимо и, резко вильнув кормой, умчался во тьму.

Я успел разглядеть его во мраке, в лицо швырнуло пену и брызги. Волна ударила, как большая лапа, и сшибла меня набок. Весло полетело в одну сторону, «глок» в другую. Океан принял меня в свои объятия, и я снова оказался под водой. На этот раз, правда, у меня хватило самообладания, чтобы сделать глубокий вдох.

Оставаться в байдарке было бессмысленно, и я, вися вниз головой, вытолкнул себя из гнезда. Мелькнула мысль: ведь это самоубийство. Освободив ноги, я выскользнул из спасательного жилета, вытянул руки и поплыл вертикально вниз в черноту, понимая, что мне пришел конец, но еще не успев в это поверить.

«Значит, вот как я умру», — спокойно подумал я.

Я ушел в глубину футов на десять, затем поплыл горизонтально, как я надеялся, в направлении юга. Мне отчаянно хотелось вынырнуть. Воздух кончился. В обычных условиях я могу задерживать дыхание на полторы минуты, но возбуждение выжгло в легких все до единой молекулы кислорода. Я заключил с самим собой сделку: проплыву еще десять секунд — и плыл изо всех сил. Досчитав до десяти, я решил повторить. Мне удалось дойти до двенадцати, затем я изогнулся и устремился вверх.

Ловя воздух ртом, я вылетел на поверхность футах в десяти от большого пятна света. Еще один прожектор — не такой мощный, как тот, что я разбил, но его хватит, чтобы засечь меня, если не повезет. Я сделал глубокий вдох и снова ушел вниз, на этот раз не так глубоко. Я поплыл, но не от катера, а к нему, в надежде поднырнуть и оказаться с другой стороны. Вода надо мной стала желто-зеленой. Я понимал, что, если вынырну слишком рано, Уильямс меня достанет и тогда конец.