— За забором. Я задаю вопросы, ты отвечаешь.

— Мы на допросе? — ехидно хмыкнула я.

Он резко притормозил, и я по инерции дернулась вперед, едва не ударившись головой о панель.

— Я задаю вопросы, — жестко произнес он. — Ты отвечаешь.

— А почему я должна вам на них отвечать? — не сдавалась я, схватившись для надежности за ручку над окном.

— Потому что я должен знать, кто ошивается около моего сына.

— Я не ошиваюсь около него, — почему-то стало очень обидно.

— Оно и видно, — хмыкнул мужик.

— Я не ошиваюсь, — твердо заявила я, дергая за ручку, чтобы выйти. Пимпочки на дверях щелкнули, заблокировав выход. Я с ненавистью посмотрела на Ветрова-старшего. — Только троньте, — зашипела разгневанной гадюкой.

Он рассмеялся.

— Где живешь? — спросил мягко.

— Вам какое дело?

— Подвезу тебя до дома.

— Улица Дружбы. За МГУ.

— Район хороший. Уже приятно. Мама не волнуется, что ты на хоккей ходишь? Все-таки тут мужиков много, обидеть могут.

— Нет, она знает, что я могу за себя постоять. Он громко и неприятно захохотал. Я отвернулась к окну. Какой же мерзкий тип.

— Вы только с матерью живете?

— Нет, с братьями и папой.

— С братьями? Надо же! Их у тебя много?

— Трое.

— То есть ты из много деток?

— А какое это имеет значение?

— Большое. Много вас таких за моим сыном бегает. Мотька молодой, глупый еще. Или думаешь, я не вижу, что тебе от него на самом деле надо? Увидела молодого, перспективного, значит, думаешь, охмурить можешь?

Я отчаянно не понимала, к чему он мне все это говорит.

— А зачем? — спросила я самым наивным голосом, каким только могла спросить.

— А затем, чтобы выбраться из своей нищеты и свалить за границу. — Он ухватил меня за куртку и притянул к себе, дыхнув в лицо ментолом жвачки и табаком недавно выкуренной сигареты. — Я тебя насквозь вижу.

Что бы я там ни говорила про свои руки, но силушка в них была. Ухватив его за основание кисти, я резко вывернула ее так, что сустав хрустнул. Мужчина вскрикнул от боли. Машина вильнула, и мы едва не вылетели с трассы. Я разжала пальцы, хотя в таком положении могла делать с ним, что хотела, — для работы с болевыми точками особой силы-то не надо.

— Настройте получше диоптрии в вашем микроскопе. Картинка сбоит. Дверь откройте.

— Сидеть! — приказал он мне словно собаке.

И это было все. Совсем все. Меня прорвало. Меня взорвало. Меня вывернуло наизнанку. Я распахнула пакет, выхватила оттуда… гантель… и со всей дури двинула по боковому стеклу, разбивая его.

— Сдурела? — не своим голосом взвыл он, резко останавливая машину и включая аварийку.

Дверь снаружи открываться отказывалась. Подцепить и поднять пимпочку у меня не получилось. Черт… Это мне в окно, что ли, придется вылезать?

— Откройте дверь, иначе я буду кричать! — завопила я, угрожающе занося гантель над головой и всем своим видом показывая, что не струшу — ударю.

— Больная! — истерил мужик, нервно дергая блокиратор. Он еще кое-как называл меня, но приличные девочки вслух такие слова не произносят.

Наконец-то дверь открылась, и я, выставив вперед гантель, словно она могла меня спасти, выскочила из машины на проезжую часть. Слава великому Одину, на дороге никого не было — машины стояли на светофоре метрах в пятидесяти от нас. Я швырнула спортивный инвентарь обратно в машину и постаралась как можно быстрее убраться с дороги, пока меня не раскатали другие автомобилисты.

Домой я неслась, как раненный во все места лось. Меня трясло. Во мне кипела раскаленным маслом злость, прожигая все внутри. Как он смел? Как мог? За что он так меня оскорбил? «Многодетка…» «Я знаю, что тебе от него надо!» Да кто еще за кем бегает? И вообще у меня есть парень, это Матвей навязался на мою голову, никак не отстанет!

Я влетела в квартиру, запуталась в кинувшихся под ноги собаках и случайно наступила на какую-то кошку. Ух, как я зол! Мама выглянула с кухни в коридор на звуки воплей обиженных животных.

— Яся, что с тобой?

— Он сказал, что я многодетка! — заорала я на мать. — Он говорил так, словно я второй… Нет!

Третий сорт! Так, словно я хуже бомжа! Я ненавижу его, мама!

Она поджала губы и посмотрела на меня с интересом.

— А ты?

— А я разбила ему окно в машине! — Я запустила сапогом в стену, едва не угодив в тумбу со склянками.

— Молодец. Горжусь тобой. — Она развернулась и ушла обратно к скворчащим сковородкам.

Я повесила куртку в шкаф и проследовала за ней.

— Ты понимаешь, мам, Матвей…

— Матвей?

— Ну мой новый парень… Так вот, он сегодня на матче пострадал. Его избили на льду и забрали в больницу.

— С ним все хорошо?

— Не знаю, не могу дозвониться. А его отец начал меня спрашивать: мол, кто я, откуда. Обещал подвезти до дома. А когда узнал, что я из многодетных, начал оскорблять.

— Я считаю, что ты поступила правильно. Морковку будешь? — Она протянула мне кусок моркови, который было уже неудобно тереть. Я разрезала кусок на три части — одну съела сама, две скормила попугаям. — Тебя никто не имеет права оскорблять, ты должна уметь постоять за себя. Только, Яся, я бы хотела, чтобы ты понимала одну вещь. Важно не то, как тебя обозвали, а то, как ты ответила. Мне кажется, что ты погорячилась.

— Прости, мам, я не думала в тот момент, как отвечать.

— А ты попробуй думать на шаг вперед.

— Думаешь, что он теперь окончательно во мне разочаруется?

— Хм… Спроси у папы, что бы он стал думать о девушке своего сына, если бы она разбила ему стекло в машине?

— Папа бы оценил, — гордо выпятила я грудь.

Мама усмехнулась.

— На самом деле меня сейчас волнует другой вопрос. По какой причине ты пропустила занятия в школе?

— Мамочка, матч был… Я не пропускала… Я это… У Моти тренировка была… А потом матч…

— Ясно. В общем, объясняться с Керн будешь сама.

— Можно, я упаду тебе в ноги и буду там валяться? — Я обняла ее сзади и поцеловала в затылок, уткнувшись носом в волосы.

— Не подлизывайся. Иди займись уроками.

Я решила, что не стоит задерживаться. А то ведь мама может и по голове настучать за прогулы.