Послышался тихий низкий смех.

Филипп оглянулся и увидел вторую Аларику, только одетую иначе - в голубую кофточку, такую же юбку с черной каймой.

Снова прозвучал низкий смех женщины.

– Что, нравится?

Филипп кивнул.

– Видеопласт?

– Конечно. Работа одного из наших дипломантов-дизайнеров на конкурс земного худсовета "Жизнь в космосе", он почему-то решил избрать меня в качестве прототипа, и вот результат. Правда, он говорит - незавершенный.

Филипп кивнул снова, переживая вдруг приступ ревности, и. позавидовал художнику - тот мог любоваться Аларикой каждый день.

– Ангел в поле тьмы, - пробормотал он.

Аларика, прищурясь, посмотрела на него.

– Стихи?

Филипп продекламировал:

– По небу полуночи ангел летел

И тихую песню он пел…

В глазах женщины мелькнуло удивление, она улыбнулась и докончила:

– И месяц, и звезды, и тучи толпой

Внимали той песне святой.

– Лермонтов. Ты любишь Лермонтова?

Она подошла к пульту, провела рукой над датчиком программ, и объемная видеокартина разбилась на огненные осколки.

– Я не знала. Кстати, как ты меня нашел? Впрочем, наверное, через диспетчера, хотя не понимаю; почему он дал мои координаты постороннему человеку.

Это "постороннему" больно кольнуло Филиппа, и он даже сделал движение к двери, но Аларика опередила:

– Проходи, коль зашел, садись. Еще несколько минут, и ты меня не застал бы. Что стряслось?

Филипп сел напротив, стараясь не смотреть на спокойное красивое лицо женщины.

– Ничего не стряслось. Просто захотел тебя увидеть. Если ты торопишься, я могу уйти.

Она качнула головой, открыто рассматривая его.

– Не спешу. Просто на сегодня работа моя закончена.

Помолчали. Филипп перестал награждать себя в душе нелестными эпитетами, осмотрелся, потом начал рассматривать Аларику.

– Ты не женат? - наконец спросила она, удовлетворившись осмотром.

– Нет.

– И не был?

– Нет.- Он слегка улыбнулся.- Не из-за тебя…

– Верю.

Снова помолчали. Потом Филипп обвел глазами комнату.

– Почему ты здесь?

– Потому что я, кроме всего прочего, еще и художник-видеопластик. Год назад закончила ПИЭ - Петербургский институт эстетики.

– Я не знал.

– Ты многого не знал. Например…

– Что твой муж, Сергей Ребров, два года назад…

– Не надо об этом, я не то хотела сказать. Его смерть мало что меняет.

Филипп заставил себя промолчать. Аларика хотела казаться независимой и счастливой, но не следовало опускаться до словесных опровержений ее неправоты. Пять лет назад он слишком много говорил… И все-таки до чего же она красива! И недоступна!..

– Устал от космических путешествий? Все же незапланированные мероприятия. Как тебе показалась работа спасателей-безопасников?

– По-моему, однообразна, и утомительна.

Аларика снова засмеялась знакомым грудным смехом. Давно он не слышал этого смеха - вечность!

– Специфика работы безопасников весьма далека от молвы. Их работа не так заметна, как работа линейных спасательных отделов. Надеюсь, из формы ты не вышел? Ты ведь всегда так пекся о своей форме…

Знакомые выпады, знакомые интонации… Все возвращается на круги своя… все ли?

– Из формы я, конечно, вышел, все-таки потерял уйму тренировок. Наверстаю.

– Не сомневаюсь. Май говорил, что ты пиккер…

– Кто-кто?

– Пиккер, это его собственное словотворчество, означает - спортсмен, зависящий от совпадения пиков формы: физической, психической, эмоциональной, интеллектуальной.

Филипп с интересом посмотрел на Аларику.

– Май - это Ребров? К сожалению, он мне сказал, что это отрицательное качество для спортсмена и от него надо избавляться.

– Разве ты сам думаешь иначе?

Теперь уже засмеялся он.

– Ого! Ты снисходишь до разговора о спорте! Это явно прогресс! Кстати, твое появление в зале во время игр было для меня настолько неожиданным, что я чуть не сошел с дистанции.

На мгновение лицо Аларики стало холодным, чужим. Только на мгновение. Она отвернулась и сказала своим низким контральто, совсем спокойно, как о пустяке:

– Просто Сергей думал о спорте так же, как и ты, хотя у него, была иная цель в жизни.

– Интересно,- Филипп хмыкнул.- Ты знаешь мою цель? Какова же она?

Аларика встала и прошлась по комнате, касаясь рукой расставленной аппаратуры. Филипп невольно залюбовался ее фигурой и не успел отвести глаза - женщина в упор посмотрела на него:

– Твоя цель - просто жить! Не так? Не уверяй меня в обратном, не поверю, хотя я была бы рада…- Она прервала себя и снова села напротив.- Я бы поняла тебя, если бы ты стремился стать великим спортсменом или великим конструктором, честолюбия нет только у дураков и мертвых, но просто, жить… Извини, не понимаю.

Тягостное молчание погасило разговор; как дождь гасит угли костра.

Филипп думал над словами Аларики, причем без обиды, что удивляло его самого, и усмирял интуицию, подсказывающую ему самые сказочные варианты дальнейших встреч с ней. Однако трезвый рассудок видел все в ином свете.

– Ты, наверное, права, - сказал он медленно через некоторое время.- Не во всем, конечно. Честолюбие у меня, к примеру, имеется. Говорят, я неплохой спортсмен и талантливый конструктор… Не знаю, как насчет таланта, но я действительно кое-чего стою. И все же это не то, по-твоему… Так? Дай мне подумать. Может быть, я тебя пойму…

– Подумай.- Аларика кивнула, в глазах ее снова мелькнуло удивление. Но Филипп слишком хорошо знал эти глаза, чтобы обмануться в выводах. И все же пять лет - не могли-же они не изменить ее хотя бы в малом?..

– Что бы ты хотел посмотреть у нас? - Она взглянула на браслет видео, показавший лунное время.

– Если не возражаешь, запиши на мой видео ту картинку, где ты шагаешь по леднику.

– Ну, если ты хочешь…

Филипп снял браслет и отдал Аларике. Та вставила его в нишу копира, коснулась нескольких сенсоров, подкрутила лимб настройки.

– Вот и все, держи. Правда, не знаю, зачем он тебе.

– Отвечать, надеюсь, не обязательно, - пробормотал Филипп, надевая браслет. - Спасибо. Когда-то много лет назад при изобретении фотографии говорили, что умрет искусство живописи. С изобретением топографии говорили, что умрет искусство скульптуры… Я не великий знаток искусства видеопластики, но этот твой портрет, по-моему, подлинный шедевр!