резко затихают и замирают, чуть ли не вжимаясь стену, — забылио том, что я — не бог.

Очертания тела Первого Некроманта внезапно размываются, и он вдруг возникает перед ближайшим к себе жрецом.

— Ведь то, что простительно живым, — добавляет наставник и резко выбрасывает вперед когтистую руку, хватая лича за частично скелетированную шею, — недопустимо для бессмертных.

Я знала, что так будет. Догадывалась. Но к тому, что буквально за несколько секунд жрец просто осыпется прахом и осядет на пол кучкой ткани, оказываюсь не готова.

Меня начинает трясти. Сосредоточившись на попытке успокоиться и принять эту закономерную неизбежность, я не слышу, о чем продолжает говорить Суртаз. Лишь отстраненно замечаю, как мечутся по залу личи, наперебой что-то выкрикивая. Одни пытаются пройти через портал, другие — дать отпор или ускользнуть. Все без толку. Приближаясь к своим жертвам то медленно и неотвратимо, то с неуловимой даже для магического взгляда скоростью, Первый Некромант упокаивает каждого, кто попадается на его пути. Всего за пару минут из почти двух десятков жрецов остается всего двое.

Еще через десяток секунд — всего один. Не видно, кого именно — лич забился в угол, что-то горячо доказывая, но его Первый Некромант почему-то не спешит упокаивать. Вместо этого слышно, что Суртаз пару раз повторяет какое-то короткое слово.

Лишь когда он повторяет это слово в третий раз, я понимаю, что учитель зовет меня.

Я осторожно поднимаюсь в воздух и лечу к Суртазу, попутно отмечая, что его последняя жертва наконец-то замолчала. Или замолчал.

Потому что, приблизившись, нискольколько не удивляюсь тому, что им оказывается тот самый жрец, с которым я уже виделась утром… Как его там… Малектан, кажется, да. Я узнаю его по богато и причудливо расшитому краю капюшона — сейчас лежащего на плечах. Лич, оказывается, скелетирован не полностью.

В моей груди медленно теплеет от мстительного удовольствия. Что-то теперь он не выглядит настолько гордым и величественным, как тогда — перед воротами. Не по душе Суртазу оказалось твое служение, жрец.

— Этот жрец, — холодно произносит Первый Некромант, — утверждает, что знаком с тобой. Это так?

— Мы не знакомы, — так же ровно и бесстрастно отвечаю я. Не из злорадства, а просто потому, что не могу иначе. — Но утром встретились у ворот.

— Да-да, у ворот, — жрец быстро кивает, подхватывая мои слова, — я был занят…

— Пыткой, — мне становится противно от того, что этот бессмертный вот-вот начнет врать об обстоятельствах нашего так называемого знакомства. — Издевался над безумной девушкой.

— Она меня оскорбила.

— Каким образом? — ровно интересуется Суртаз.

— Она… Она попыталась меня подчинить. Как какого-то бродячего зомби!

— И все? — в голосе Первого Некроманта я слышу удивление.

Видимо, уверенность в своей правоте придала личу уверенности. Иначе бы чего это он вдруг так оживился и даже отлип от стены, подавшись к Суртазу?

— Это двойное неуважение — к священному статусу бессмертного и жреческому рангу! — пылко заявляет жрец. — Я не мог это проигнорировать.

— Тогда почему ты ее не убил? Раз она настолько оскорбила твое бессмертное жреческое достоинство? — с издевкой интересуется Первый Некромант.

От мысли о том, что Суртаз считает убийство адекватной реакцией на такого рода проступки, мне становится горько. Значит, соответствующее правило было введено им, а не стало плодом фантазии желающих удержаться у власти кучки бессмертных.

— Я собирался…

— Почему ты не убил ее сразу? — наставник выделяет последнее слово. — Без пыток.

— Я попытался, но ее защитил некромант. Это… меня разозлило.

— Этот некромант просил прощения и пытался объяснить… — вклиниваюсь я, но властное движение когтистой руки намекает, что мне стоит помолчать.

— И из-за этого ты решил подвергнуть живую пыткам? — участливым тоном спрашивает наставник.

— Да, владыка. Но не только из-за этого…

Жрец замолкает, то ли не решаясь говорить дальше, то ли подбирая слова для дальнейшей речи.

— Говори.

Я вижу, как жрец, подрагивая всем телом, еще на шаг приближается к Суртазу. Наверное, ему сейчас не очень комфортно. Хотя, почему — наверное? Определенно. Но мне его нисколько не жаль.

— Еще в самом начале моего служения вам, владыка, мне на глаза попался древний свиток. В нем говорилось, что боль подпитывает вас. Я выбрал этот путь и прошел его до конца в своей жизни. А когда получил благословение посмертия — воспринял его, как знак вашей благосклонности и продолжил причинять боль ради служения вам.

— Отличное оправдание собственной склонности к издевательствам над другими, — саркастически комментирует учитель это откровение.

— Я начал с себя!

— И со временем тебе это даже стало доставлять удовольствие, не так ли?

— Я был счастлив служить вам…

Суртаз издает тихий шелестящий вздох. В нем слышны усталость и безграничное терпение.

— Боль живых действительно усиливает меня, — говорит он. — Но в этом мире ее достаточно и без твоего служения. Ты зря старался.

На несколько секунд повисает тяжелая, мрачная и напряженная тишина.

— Думаю, Шиз, этот жрец — подходящий объект для закрепления навыка подпитки, — холодно добавляет Суртаз.

Что?

Я не верю тому, что слышу. Наставник хочет, чтобы я потянула силы из этого лича?

— Приступай.

Первый Некромант разворачивается и улетает прочь — к креслу на постаменте. Малектан не обращает на меня внимания — демонстративно поворачивает свое частично скелетированное лицо, глядя вслед отвергнувшему его богу.

Интересно, страшно ли ему сейчас так, как было мне утром?

— Я так плохо служил тебе, владыка, что не достоин упокоиться от твоей руки, как остальные? — в голосе жреца я слышу горечь.

Ах вот, значит, о чем ты думаешь.

— Что вместо этого стану магическим кормом для этой… этой…

Он говорит что-то еще, наверняка — оскорбительное для меня, но этих слов я уже не слышу. Презрительно-брезгливый тон лича становится той искрой, от которой в моей груди вспыхивает обжигающая нутро ярость.

Буквально на мгновение на месте Малектана мне видится другой жрец. Килир. И хотя с ним расправился Альд, воспоминания о боли, причиненной этим безжалостным мучителем мне и кто знает, скольким еще людям, нахлынули на меня обжигающим потоком и толкнули вперед. Повинуясь порыву, я бормочу заклинание разрыва. Иссохшая плоть лича разлетается в клочья, а отправленный следом сгусток энергии впечатывает его в стену. Подлетаю к жрецу и хватаю его за плечо, отправляя по руке первый энергетический импульс.

Судя по тому, что мне нисколечки не больно, защита у него никакая. Либо просто растерялся.

Отправляю второй импульс, и теперь уже чувствую сопротивление. Обратно энергия не поступает — щиты выдержали.

— Или ты будешь паинькой, или я переломаю тебе все кости по одной, — холодно сообщаю я, поднимаясь в воздух достаточно высоко, чтобы оказаться с Малектаном лицом к лицу. — Хочешь помучиться подольше?

Жрец ничего не отвечает, а о его реакции мне остается лишь догадываться. Но ощущения от отправки третьего сгустка энергии говорят сами за себя. Он сдался.

Я чувствую, как через мою руку сочится тонкий ручеек чужой энергии и постепенно гасит ярость в груди. Возникшее следом запоздалое опасение, что мне просто не хватит сил для преодоления магической защиты жреца, рассеивается — толком даже не сформировавшись.

Потому что я действительно ощущаю в себе силы стереть этого лича в порошок, если потребуется. Хотя, скорее всего, переоцениваю свои возможности. Но важно другое — жрец в это поверил. А раз так…

Я сосредотачиваюсь на том, чтобы усилить поток вливающейся в меня энергии. Лич дергается, но достаточно покрепче вцепиться в плечо — и он затихает…

…чтобы уже через пару минут осыпаться прахом через прорези в богато расшитой мантии, повисшей в моей руке.

Глава 8

Способная ученица

Я разжимаю пальцы, позволяя ткани упасть на пол. Наблюдаю за тем, как она укрывает собой прах жреца.

Казалось бы, надо ощущать ликование, радость… Ну хотя бы удовлетворение, что ли. Но вместо этого я чувствую лишь недоумение и секундное неприятное послевкусие, как от протухшей воды.

Это все? Вот так… просто?

Чужая энергия сворачивается в тугой комок где-то у основания шеи, а затем неохотно проваливается куда-то глубже. Такое чувство, будто неудачно глотнула воздуха, и из-за этого перехватило горло и защемило в груди. В попытке отвлечься от неприятных ощущений поворачиваю голову, а затем — и все тело, скользя взглядом от одной кучки одежды к другой.

Получается, Суртаз их тоже не упокаивал?..

— Ты разозлилась, —