Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Говорить и пить одновременно у профессора не получилось, вода потекла по подбородку, пролилась на одежду, однако нового приступа ярости это обстоятельство не вызвало. Кантор тихо выругался — Остин поймал себя на мысли, что впервые слышит из уст профессора столь грязные ругательства, — вернул бутылку на стол и замер, угрюмо глядя на слушателей. Не пронзительно, ожидая ответа на жесткие вопросы, а именно угрюмо, почти обреченно. Вспышка гнева прошла, и ученый на глазах возвращался к привычному образу мягкого, слегка застенчивого человека.
«Не вожак, — вздохнул про себя Остин. — Совсем не вожак…»
Тем не менее именно Эммануил Кантор является руководителем экспедиции, ему дана вся власть, и на нем лежит ответственность за результат. Командовать профессору нравилось, вот только делать это он, к сожалению, совсем не умел. А прислушиваться к мнению опытных людей пока не собирался: на первых порах Остин пытался давать советы, но, поняв, что Кантор не обращает на его слова никакого внимания, плюнул и всю последнюю неделю занимался исключительно своими обязанностями. За происходящим, разумеется, наблюдал, но не вмешивался. И теперь, выслушивая вопли профессора, улыбался про себя:
«Не получается? Интересно, сколько тебе еще потребуется времени, чтобы осознать свое неумение быть главным?»
Остин мог позволить себе улыбку: работу Джеймс делал безукоризненно, и претензий к нему Кантор не имел.
Ярость профессора была направлена на Денниса Вашингтона, менеджера экспедиции, а заодно на его русского помощника, невысокого черноволосого манси со странным именем Порфирий Сургучев. Именно они не сумели организовать своевременную доставку снаряжения, и именно им должна была предназначаться взбучка. Но, по мнению Остина, истерика, которую закатил Кантор, не имела ничего общего с необходимым в данном случае разносом. В свою очередь, Вашингтон и Сургучев знали о слабости руководителя и не особенно переживали по поводу скандала. Внешне выглядели подавленными, взволнованными, но Джеймс прекрасно видел, что менеджеры играют. Плевать им на взбешенного профессора. Да и вины за собой Вашингтон и Сургучев не чувствовали.
— Местная логистика оставляет желать лучшего, — негромко кашлянув, проговорил Деннис. — Русские… — тут он покосился на подчиненного, — ужасные пьяницы и разгильдяи.
Сургучев английским не владел, а потому просто кивнул, подтверждая непонятые слова старшего товарища.
— Когда следует ждать груз? — уныло осведомился смирившийся с судьбой Кантор.
«Концерт закончился».
Остин окончательно поскучнел.
— Перевозчики клянутся, что завтра машина будет в городе, — уверенно заявил Вашингтон.
— То есть послезавтра мы можем выступить?
— Я надеюсь.
Сам Деннис в тайгу не собирался, даже целей экспедиции толком не знал, а потому его совершенно не волновано, как скоро люди Кантора отправятся в сибирские леса.
— Идите, — велел профессор. — И помните: я требую, чтобы завтра груз был на месте!
— Обязательно, — кивнул Вашингтон. Сургучев опять подтвердил.
Остин, не таясь, зевнул. И тоже собрался покинуть комнату профессора, но Кантор неожиданно остановил его:
— Джеймс!
— Да, сэр?
— Прошу вас остаться на пару слов.
— Хорошо. — Остин без энтузиазма вернулся в кресло и развалился в нем с самым независимым видом. — Что-то случилось?
— Нет. То есть — да… То есть… — Кантор в замешательстве потер лоб.
«Кабинетная крыса! У тебя есть имя, научные звания и связи в верхах. Но ты все равно кабинетная крыса, неспособная к повседневному управлению людьми».
Не таким, ох не таким, по мнению Остина, должен быть руководитель отправляющейся в глухие сибирские уголки экспедиции. Что Кантор видел в жизни? Уютный университетский кабинет? Тихий библиотечный полумрак? Интеллигентные раскопки в цивилизованной Европе? Джеймс внимательно изучил послужной список шефа и знал, что в по-настоящему сложных экспедициях профессор не участвовал. Не было за его плечами ни южноамериканских гор, ни африканских джунглей, ни азиатских пустынь. Не Индиана Джонс, если уж на то пошло. И как поведет себя Кантор, столкнувшись с трудностями, большой вопрос. А трудности обязательно возникнут. Остин вырос на Аляске и хорошо понимал, что это такое — северные леса.
— О чем вы хотели поговорить, сэр?
— О ваших людях, Джеймс. — Профессор наконец подобрал нужные слова.
— С ними все в порядке, сэр, — успокоил начальника Остин. — Они уверены в себе, полны энтузиазма, к тому же чертовски скучают в этой дыре и жаждут отправиться в путь.
«Пронюхал о вчерашней драке в местном ресторане? Было бы о чем говорить! Ну, набили мои ребята морды местным. Ну и что?»
— Дело действительно обстоит так, как вы говорите?
— Вы — мой командир, сэр. — Остин добавил металла в голос: — Я не имею права вас обманывать.
Официально организатором экспедиции выступили университет и два благотворительных фонда. Однако в действительности Кантор сумел заполучить поддержку правительства, а потому половину «научных работников» составляли военные. Пятнадцать морских пехотинцев во главе с Остином были призваны обеспечить безопасность ученого и гарантировать, что найденные им сокровища благополучно достигнут Соединенных Штатов. Дабы не смущать туземных чиновников, военные действовали инкогнито, однако оснащение группы, в том числе и боевое, было на самом высоком уровне.
— Я поговорил с парой ваших парней, — промямлил профессор, — и понял, что они никогда не бывали в тайге.
— Они морпехи, сэр, — отрезал Остин. — Они пойдут, куда прикажут, и сделают все, что им прикажут.
— Да, но… — Кантор нервно потер руки. — Джеймс, я могу быть с вами откровенен?
— Как сочтете нужным, сэр. Со своей стороны хочу заметить, что нам следует полностью доверять друг другу.
— Разумеется, разумеется… — Профессор неловко улыбнулся. — Понимаете, при подготовке экспедиции меня в основном увлекали научные аспекты…
— Прекрасно понимаю, сэр, — кивнул Остин. И, не удержавшись, язвительно добавил: — Каждому следует заниматься своим делом.
— Совершенно с вами согласен, и… — Кантор вновь сбился. Чувствовалось, что тема его крайне тревожит. — Одним словом, меня не особенно заботило, кого прикомандировало к экспедиции министерство обороны.
«Начинается», — мрачно подумал Джеймс.
Он ждал, что этот разговор состоится значительно раньше, в Америке, когда еще можно было что-то исправить, или по прилете в Россию, но уж никак не перед самой экспедицией. Еще одно доказательство слабости профессора как руководителя.