Я все еще ощущаю ее поцелуи, ее прикосновения. Я все еще стремлюсь к ней, но голос разума вопит в ушах: ты не можешь любить вампира.

Если бы у меня была одна из ее маргариток, я бы позволил цветку решить за меня: я люблю ее… я не люблю ее… Я…

Я люблю ее.

Люблю. Какими бы ни были последствия.

Разве не это значит следовать велению своего сердца? Если бы только у меня была карта или компас, чтобы помочь мне найти свой путь! Но она владеет моим сердцем, она моя Полярная звезда… И этого должно быть достаточно.

Я выскользнул из гостевого домика и вернулся в свою спальню, где мне, как ни странно, удалось даже поспать несколько часов. Проснувшись, я стал гадать, не было ли сном все случившееся. Но когда я поднял голову с подушки, то увидел аккуратные пятнышки засохшей темно-красной крови и коснулся пальцами горла. Я нащупал ранку и, хотя она не болела, вспомнил все, что произошло прошлой ночью.

Я чувствовал себя одновременно изнуренным, смущенным и восторженным. Мое тело обессилело, голова гудела. Это было похоже на лихорадку, но внутри меня царил покой, которого я не знал прежде. Я переоделся, с особой тщательностью промыв и забинтовав ранку, затем застегнул льняную рубашку на все пуговицы, как можно выше. Я посмотрел на свое отражение в зеркале, пытаясь увидеть какие-то перемены, какой-нибудь особенный блеск в глазах, свидетельствовавший о моей новообретенной искушенности, но мое лицо выглядело точно таким же, как вчера.

Я сполз по ступенькам черной лестницы и направился в кабинет. Режим отца был неизменным, и по утрам он всегда объезжал поля с Робертом.

Едва затворив за собой дверь прохладной темной комнаты, я пробежал пальцами по переплетенным кожей корешкам книг на каждой полке: ощущение их гладкости успокаивало меня. Я надеялся, что где-то на стеллажах и полках, среди книг на любую тему найдется и томик с ответами на мои вопросы. Я вспомнил, как Катерина читала «Тайны Мистик-Фоллз» и заметил, что этой книги больше не было в кабинете, по крайней мере, на видном месте.

Я бесцельно бродил от полки к полке, впервые в жизни ошеломленный огромным количеством книг в отцовском кабинете. Как разыскать информацию о вампирах? У отца были сборники пьес, художественная литература, атласы, две полки с Библией на английском, итальянском и латыни. Я водил руками по кожаным корешкам с золочеными буквами, надеясь отыскать хоть что-нибудь, Наконец мои пальцы нащупали тонкий потрепанный томик с отслоившейся серебряной надписью Demonios на корешке. Demonio… демон… Это было то, что я искал. Я открыл книгу, но она была написана на старом итальянском диалекте, в котором я ничего не смыслил, несмотря на долгое изучение итальянского и латыни.

Я все же прихватил томик с собой и уселся в клубное кресло. Попытка расшифровать книгу казалась мне более естественным и простым действием, чем, например, попытка позавтракать и делать при этом вид, что все в порядке. Водя пальцем по строкам, я читал вслух, как школьник, стараясь не пропустить слова «вампир». Наконец, я нашел его, но окружавшие его предложения казались мне абсолютной тарабарщиной, и, расстроенный, я вздохнул.

В этот момент дверь в кабинет со скрипом отворилась.

Кто там? — громко спросил я.

— Стефан! — Румяное лицо отца выражало удивление. — Я искал тебя.

— Да? — спросил я, и моя рука метнулась к шее, как будто бы отец мог увидеть бинт под тканью рубашки. Но мой секрет был в безопасности.

Отец подозрительно посмотрел на меня. Подойдя, он взял книгу с моих колен.

— Ты и я — мы думаем одинаково, — сказал он, и незнакомая улыбка искривила его лицо.

— Правда? — Сердце в груди трепетало, как крылышки колибри, и я был уверен, что отцу было слышно, как часто и неглубоко я дышал. Я был уверен, что он может читать мои мысли, что он узнал о нас с Катериной. Если он узнал о Катерине, то убьет ее и…

Я не отваживался додумать до конца.

Отец снова улыбнулся.

— Правда. Я знаю, что ты принял наш разговор о вампирах близко к сердцу, и я рад, что ты серьезно отнесся к нашей беде. Я, конечно, знаю, что у тебя есть и личный мотив — месть за твою юную Розалин, — сказал отец, перекрестившись.

Я, не отрываясь, смотрел на маленький участок восточного ковра, где ткань истончилась настолько, что можно было увидеть деревянный пол. Я не мог позволить себе взглянуть на отца, чтобы мое лицо не выдало мой секрет, секрет Катерины.

— Будь уверен, сынок, что Розалин умерла не напрасно. Она отдала жизнь за Мистик-Фоллз и останется в нашей памяти после того, как мы избавим город от этого проклятия. А ты, конечно, будешь неотъемлемой частью нашего плана, — отец указал на книгу, которую я все еще держал в руках, — в отличие от твоего ни на что не годного брата. Что проку в его воинском искусстве, если оно не служит для защиты его семьи, его земли? — задал отец риторический вопрос. — Как раз сегодня он поехал на верховую прогулку с сослуживцами. И это после того, как я поставил его в известность, что сегодня утром хочу видеть его здесь, чтобы он принял участие в собрании в доме Джонатана!

Но я больше не слушал отца. Меня беспокоило одно: как бы он не узнал о Катерине. Затаив дыхание, я сказал, делая вид, будто мною руководил лишь чисто исследовательский интерес к вампирам:

— Я не так уж много понял из этой книги. Не думаю, что она будет нам очень полезна.

— Это только пока, — пренебрежительно ответил отец и беззаботно вернул книгу на полку. — Я чувствую, что все вместе мы обладаем достаточным багажом знаний.

— Все вместе? — переспросил я.

Отец нетерпеливо взмахнул рукой.

— Ты, я и Основатели. Мы создали совет, чтобы справиться с этим. Сегодня состоится его заседание. И ты едешь на него.

— Я? — переспросил я.

Отец посмотрел на меня с раздражением. Я понимал, что выгляжу недотепой, но слишком уж много информации вертелось в моей голове, и я никак не мог переварить ее всю.

— Да. Мы возьмем с собой Корделию, она разбирается в травах и нечистой силе. Встреча состоится в доме Джонатана Гилберта. — Отец кивнул, давая понять, что разговор окончен. Я тоже кивнул, хоть и был удивлен. Джонатан Гилберт был преподавателем университета и немного изобретателем, и отец иногда не стеснялся называть его чудаком. Но сейчас это имя было произнесено с благоговением. В тысячный раз за этот день я понял, что мир действительно изменился.

— Альфред запрягает экипаж, но править буду я. Никому не говори, куда мы едем. Корделия уже поклялась хранить тайну, — добавил отец, выходя из комнаты. Через секунду я последовал за ним, но прежде сунул в задний карман Demonios.

Я сел впереди рядом с отцом, а Корделия, во избежание кривотолков, устроилась сзади. Было странно, что мы выезжаем утром, да еще и без лакея, который обычно правит лошадьми, и я поймал любопытный взгляд мистера Викери, когда мы проезжали мимо Голубых Хребтов, соседней усадьбы. Я помахал ему, но тотчас почувствовал руку отца на своей руке. Это был молчаливый приказ не привлекать к себе излишнего внимания.