Егор облизнулся, шмыгнул носом, икнул и продолжил.

– Что касается скромного бизнеса, то я торговал всякой непопулярной, но очень нужной всячиной. В прайс-листе нашей фирмы соседствовали игральные кости и метрономы, хвостовики для палаток и портянки, маски и орехоколы, штепсели и портрояли. Под шумок иногда удавалось сбагрить налево партию аргентинских иномарок, и тогда сотрудники моей фирмы получали зарплату. Однажды один коллекционер пончиков предложил мне продавать деньги. Я начал с червонцев – помещал десятирублёвые купюры в маленькие красивые бутылочки и продавал их по полтиннику. На червонцах я сделал свой первый миллион и плавно перешёл к сторублёвкам. Я набивал их дешёвым табаком, клал по десять в пачку и продавал по две тысячи рублей в бутиках «Дорогие безделушки для деловых людей». Некоторым денежным мешкам настолько понравилась эта идея, что они стали заказывать у меня сигареты из долларов, евро и экзотических валют вроде динарской драхмы. Креативщик нашей конторы нарисовал около сорока видов несуществующих валют, и на сигаретах из них я сделал свой первый миллиард.

Вспомнив, что он бизнесмен, Егор вытащил мобильный телефон и включил автодозвон, который звонил за хозяина куда следует по десять раз на дню.

– Теперь я очень богат и на следующей неделе лечу в космос, – подытожил рассказчик. – Сейчас договариваюсь о транспортировке на арендованную ракету всех известных животных и растений в количестве обоих полов. Возникли проблемы с аксолотлями, а также с растением Lophophora williamsi[9], – Егор внимательно посмотрел на конспектирующую собаку. – Дашулечка, тебе не кажется, что кто-то из нас двоих слишком много записывает?

Даша несколько раз провела ладошкой около своего лица. Затем повторила этот жест, воспользовавшись лицом Егора. И тихонько ответила:

– Милую историю ты рассказал. Моя будет короче.

Смахнув неуправляемую прядь волос, она повела свой рассказ в скрипичном ключе.

– Родилась я несколько тысяч лет назад в пространстве, которое вы называете духовным планом, а мы – ничего не выражающим словом «Оос». Поясню: в нашем мире слова служат только для обозначения понятий, но никак не для указания на их смысл. Родилась я, как и многие ровесницы, по причине возникновения ряда новых физических оболочек, которые необходимо оживлять с целью продолжения жизни на Земле…

При этих словах Егор сделал вид, что не верит, и оставшуюся часть рассказа слушал так, будто бы ему скучно.

– С тех пор я побывала в двадцати семи телах, и нынешнее – двадцать восьмое по счёту. Среди этих тел были мужчины и женщины, короли и сантехники, казнокрады и супермены, бездельники и балерины. Не было только животных и растений – ими занимается особый подотдел Ооса, называемый Фиол. Согласно седьмой поправке к основному закону мироздания, принятой в начале колонизации Земли – примерно полтора миллиарда лет назад – воплощение происходит ради сбора определённого вида сведений, которые недоступны духу в его привычном состоянии. Споры о том, зачем нам нужны те или иные телесные опыты, никогда не прекратятся. Но вернёмся ко мне, потому что меня угораздило попасть в тело Дарьи Гуйдюмовны Халимбрякиной, что произвелось посредством слияния двух дифференцированных гамет двух ранее одухотворённых оболочек. Честно говоря, указанное тело было совсем непригодным для житья, но я его выходила, вычистила и приукрасила, да так, что его производители быстро сошли с ума.

Егор жестом прервал рассказ Даши. У него созрел серьёзный плод вопроса.

– Ну-ка, ну-ка, а можно поподробнее о моменте слияния духа и тела? Человечество веками бьётся над этой загадкой.

– Всё просто – я выбираю то тело, которое прописано в моём бессрочном контракте с отделом воплощения. Контракт можно разорвать только с их стороны; они просчитывают место, причину и дату воплощения, а также подбирают момент слияния обладающих специфическими свойствами гамет. Как только оболочке исполняется три месяца, наступает важный момент – несколько дней для одухотворения, называемых у нас прощальными днями. Честно говоря, это причиняет мне серьёзный дискомфорт, но, поверь, через десять-пятнадцать воплощений привыкаешь.

– Погоди-ка, – возмущённо перебил скучающий слушатель. – Значит, аборт – никакое не убийство!

– Я не знаю, о чём ты, но идущие на утилизацию оболочки ещё никто и никогда не предлагал мне для воплощения. По-моему, у них в отделе это называется амортизацией тел, – Даша заёрзала на легковесном облаке. – Позволь продолжить рассказывать о себе?

Егор кивнул, делая вид, что слушает в три уха.

– Нынешнее моё тело появилось здесь примерно столько же лет назад, сколько и твоё, в местечке под названием Хучкирдык, что в ста пятидесяти километрах южнее Чимкента. Как ты уже догадался, моих земных родителей упекли в психбольницу, когда мне исполнилось четыре с половиной года. Формальной причиной послужило выращивание патиссонов, которые местная религия считала нечистыми и приравнивала к падали. Меня воспитывали двое: старший брат Ходжа и дядя Коля, сбежавший к нам из Иркутска от добрых людей. Около семи лет я прилежно ходила в аульскую школу, где училось четыре человека, в том числе единственный учитель, бывший по совместительству шаманом, аксакалом и комсоргом. Во время учёбы я подрабатывала пастушкой, дояркой, акушеркой и агитпропом. Окончив заведение с шерстяной медалью, я уехала учиться в Чимкент, где легко поступила в ЧИПСУ – Чимкентский Психологический Университет. Окончив его с бурым дипломом, я два года практиковала в лесотундре, где смогла реализовать свой проект – возведение жилого комплекса для индонезийских археологов посреди вытоптанного замёрзшими бронтозаврами сибирского простора. Там я впервые познакомилась с восточными учениями – буддизмом, ламаизмом, синтоизмом, джайнизмом, а также индонезизмом. Мусульманство запрещало геологам исследовать землю на предмет бивней священных животных, поэтому они придумали свою религию и поклонялись божеству Шмякти, являясь при этом лозопоклонниками и огнеходцами. Реализация проекта позволила мне защитить от добрых людей из Иркутска докторскую диссертацию, что принесло дешёвую популярность в родном ауле и соросовский грант на дальнейшие исследования в русле реки Святого Лаврентия. Но я не поехала в Канаду, а купила на подаренные деньги квартиру в Москве, куда и перебралась три года назад. Здесь я веду отшельнический образ жизни и редко выбираюсь на культурные тусовки, зато к сегодняшнему дню научилась почти всему: плести расточки, лепить из глины, вышивать из бисера, рисовать пастелью и витражными красками, петь эгладорские песни, танцевать джигу на выживание и рил на троих, играть на гавайском укулеле, ходить по углям и, конечно, писать книги.

Даша вытерла несколько капель пота с косого лба и добавила:

– Никогда ещё не говорила о себе столько правды.

Егор расправил воображаемые очки, а Даша нацепила настоящие. Пёс не нацепил ничего, поскольку давно исчез, и ни один синоптик не нашёл бы его в радиусе сотни метров от места проведения болтовни.