— Да, Кессиас, я решил взяться за это всерьез.

Лайам вдруг почувствовал, что очень голоден. Его вниманием полностью завладел горячий пирог с мясом и овощами, обильно сдобренный пряностями (пряности вообще были в Саузварке в чести). Эдил ел жадно и долго, глотая кусок за куском. Наконец он счел возможным заговорить, хотя рот его все еще был набит пищей.

— Не знаю почему, но я был совершенно в этом уверен. Тогда, если вы отказываться от этой затеи не собираетесь и я тоже не собираюсь, то из этого следует один простой вывод — нам нужно работать вместе.

Это Лайам и предполагал, но он постарался скрыть, что рад такому исходу.

— Пожалуй, это неплохая идея.

— Отлично. Тогда выкладывайте, что вам известно, Ренфорд.

Лайам усмехнулся уголками губ, чуть обнажив зубы.

— А откуда мне знать — вдруг вы выслушаете меня, а потом возьмете и посадите под замок, чтобы я не путался у вас под ногами?

— И то правда — откуда? — отозвался Кессиас и сам усмехнулся по-волчьи, но резче и явственней, чем это сделал Лайам. Должно быть, Лайам побледнел, потому что эдил фыркнул, вытер руку об тунику и протянул ее собеседнику: — Моего слова хватит?

— Ладно-ладно, я вам верю, — поспешно произнес Лайам. Кессиас фыркнул еще раз и убрал руку.

Не упоминая о Фануиле, Лайам принялся излагать все, что он знал о людях, фигурирующих в его списке. Лайам боялся, что Кессиас примется выяснять, откуда он получил столь подробную информацию, но эдил не задавал лишних вопросов — он просто слушал и молча кивал. Напоследок Лайам рассказал о своем визите к Виеску и о том, что ему пришлось там выдать себя за торквейского иерарха.

Кессиас слушал, продолжая трудиться над своим пирогом. Покончив с ним, эдил отодвинул блюдо и со вздохом откинулся на спинку стула.

— М-да, должен признаться, вы собрали куда больше сведений, чем я. Я жалею, что не сцапал вас еще вчера и не присмотрелся к вам повнимательнее.

— Ну, теперь говорите, что стало известно вам? Помимо того, чем вы меня огорошили. Я имею в виду завещание.

— Лишь то, что вы только что мне рассказали, Ренфорд. По правде говоря, я пока еще не собрал ничего.

— Ничего?! — потрясенно воскликнул Лайам. — Вот так номер! Похоже, я заключил невыгодную сделку!

— Ну, зато я — очень выгодную, вам не кажется?

И эдил улыбнулся — довольно, словно обожравшийся кот. Лайам мрачно потер лоб, но все-таки не удержался и хмыкнул.

— Ну, ладно, — сказал он в конце концов. — По крайней мере, вы теперь должны будете держать слово, которое мне дали.

— Это будет честно, — усмехнулся эдил.

— А как насчет ножа? Я так полагаю, вы его забрали с собой. Удалось что-нибудь выяснить об этой вещице?

— Очень мало. Нож того типа, которым пользуются всякие циркачи, актеры, фокусники, шарлатаны и тому подобный народ. Эти ножи парные, и у них необычно широкие рукояти. У одного из дубликатов лезвие при ударе убирается внутрь — это нужно для отыгрыша сцен смерти в представлениях и тому подобных вещей.

— Тогда этот нож впрямую указывает на менестреля из нашего списка, — нетерпеливо начал было Лайам, но тут же перебил сам себя, прежде чем это успел сделать Кессиас. — Или на умного и хитрого человека, желающего свалить вину на другого.

— А вы быстро соображаете. На оч-чень умного человека, желающего увести подозрения как можно далее от себя. Раз он выбрал актерский нож, значит, он не актер, но вращается в этой среде. Отсюда следует, что он знатен или по крайней мере богат. А богатым в Саузварке может быть только торговец. И если я не выжил со вчерашнего дня из ума, то на первую роль в этом деле выдвигается Анкус Марциус. Он частенько якшается со всякими там актеришками, и у него вздорный нрав. Когда, вы говорите, он приходил к Тарквину? Ну не он, так похожий на него человек?

Мысли и образы Фануил передавал хорошо, но его восприятие времени было весьма скверным. Установить дату визита человека, похожего на торговца, можно было, лишь припомнив, что дракон говорил о погоде. Лайам потер лоб.

— За день-два до последнего сильного шторма. Я точно не знаю. Могу лишь сказать, что день был пасмурным, но дождь шел только изредка.

Кессиас задумчиво проворчал:

— Скорее всего, Марциус навестил старика сразу после того, как его лучший корабль разбился возле Клыков.

— Возле Клыков? Нет ли здесь связи с магическими опытами Тарквина?

— По правде говоря, мне это тоже пришло в голову. Тоже пришло, да. Возможно, Тарквин вел какое-то дело с Марциусом и провалил его. А этот Марциус, насколько я его знаю, таких вещей не прощает.

— Тогда, наверное, вам следует его допросить.

Эдил задумчиво поворошил останки пирога.

— Проще уговорить ветер не дуть или снять звезды с небес, чем допросить Марциуса. Он — важная шишка, у него очень высокие покровители. За подобный выпад против него я могу запросто полететь со своей должности. И потому я предпочел бы, чтобы этим занялись вы.

— Я? Если вы, представитель власти, не можете его допросить, то что могу сделать я?

— Притворитесь еще раз иерархом или, еще лучше, королем Таралона. Он быстро разговорится.

Напоминание о маскараде в аптеке Виеску заставило Лайама недовольно скривиться. Кессиас, заметив эту гримасу, расхохотался, потом резко посерьезнел.

— Лучше всего будет, если вы явитесь к нему как ученый, который ищет работу. Расскажете ему обо всем, что вы умеете, а потом вскользь упомянете, что ваш предыдущий хозяин убит. И вот вы, дескать, теперь ищете нового хозяина, достаточно влиятельного, чтобы он мог защитить вас от врагов хозяина прежнего.

— А потом я внезапно называю имя Тарквина, в надежде, что этот тип от неожиданности выдаст себя?

— Можно и так.

— А затем он кликнет кого-нибудь из своих подручных, и я очнусь на одном из его кораблей, сжимая в руках рукоять загребного весла галеры.

— Ну зачем же так мрачно смотреть на вещи? Если вы будете вести себя хорошо, ничего подобного не случится. Будьте кротким, вежливым, чуточку чокнутым — в общем, будьте самим собой. Раз уж он настолько умен, чтобы разыграть эту штуку с актерским ножом, то ему никогда и в голову не придет, что его сможет разоблачить какой-то бумагомарака. Ум и гордыня идут рука об руку.

— Ваши познания о человеческой природе меркнут в свете перспективы провести несколько лет гребцом на галере.

— Если вы не вернетесь от Марциуса, то я лично обыщу каждую галеру, прежде чем выпустить ее из Саузварка, — бодро отозвался Кессиас. — Клянусь.

Лайам невесело рассмеялся.

— А потом от всего сердца пожелаете мне приятного путешествия. Но заняться этим, видимо, все же придется. Я пойду к нему завтра. А что будете делать вы?