Наконец ожила рация. Сигнал передался в крохотный радиомикрофон, прочно сидящий у Хирурга на ухе на прозрачном, незаметном с расстояния пары шагов силиконовом креплении. Полковник сообщил – мишень начала движение. Рублевский хмыкнул. Стало быть, тронулся Эдик. Думал – на тусу, а по ходу – в последний путь. Впрочем, днем раньше, днем позже. Если уж тебя там приговорили, то какая разница? Рублевский поднял винтовку и направил лазерный электронный прицел в сторону перекрестка, откуда вскоре должен был появиться кортеж губернатора. Сердце Хирурга стучало ровно и спокойно. Никакого волнения. Никаких лишних движений, никаких посторонних мыслей. Обычная работа. Отход и душевная опустошенность придут потом. Но это будет позже. Вечером, может, завтра. Сейчас надо просто действовать. Отрабатывать новенькие майорские погоны и самую серьезную за последние годы премию из спецфонда особых поощрений.

Первым, наплевав на красный сигнал светофора, из-за угла на перекресток с ревом сирены вынырнул длинный милицейский «форд» с мигалкой на крыше, мгновенно перегородив проезжую часть и рявкнув что-то грозное в матюгальник. Движение на перекрестке тут же остановилось. Более того – судя по характерному визгу тормозов и последовавшему вслед за ним хлопку, в зад вынужденному резко затормозить пассажирскому автобусу влетел какой-то раззява из группы безбашенных автолюбителей, плюющих на дистанцию, всегда и везде старающихся «жать на гашетку» до упора, потому как «тормоза придумали трусы» и «какой же русский не любит быстрой езды». Будет дураку наука.

Следом за ментами выехал и резво повернул налево сверкающий полированными боками, угловатый, как спичечный коробок, черный внедорожник «гелендваген» с губернаторской охраной. За ним, словно привязанный, прошелестел пузатый бронированный «мерседес» Аграновича. Замыкал кортеж огромный и грозный американский джип «шевроле-сабурбан» с длинной антенной на крыше и абсолютно черными стеклами, в котором, понятное дело, тоже находилась охрана. Серьезные дяди. Таким, по известной мировой статистике, в случае покушения удается спасти босса в семи процентах случаев. Не густо. И все же – гораздо лучше, чем ничего. Когда дело идет о жизни и смерти, даже сотая доля процента имеет значение.

Только сегодня другой счет, другие шансы. Сегодня работает Хирург.

К моменту приезда владыки бескрайних северных территорий у бывшего купеческого особняка собралось человек сто. Кого здесь только не было, начиная одним из замов питерского губернатора и заканчивая случайными уличными зеваками и лениво приглядывающими за порядком сержантами ППС. Однако пятеро дюжих, удивительно похожих друг на друга бодигардов, первыми выскочивших из «шевроле», в считанные секунды разбили и оттеснили толпу, освободив боссу проход к украшенной красной ленточкой парадной лестнице. Вот что значит профи. Впрочем, в охране столь серьезной персоны дилетантов быть не может по определению. Не того полета птица под защитой. И не тот начальник банкует. Рублевский знал – во главе маленькой армии Аграновича, насчитывающей около трехсот отлично вооруженных, упакованных и тренированных секьюрити стоял не кто-нибудь, а отставной генерал-лейтенант ГРУ Верпаковский, носивший в среде сослуживцев прозвище Бешеный Бык. Седой как-то рассказывал про его подвиги во время службы. Впечатляет, прямо скажем. Кстати, о птичках. Может, это не случайность? А классическая оговорка по Фрейду? С Седого станется. Не исключено, что полковник уже тогда знал о принципиальном решении в верхах сменить хозяина царства льдов. Открытой оставалась лишь точная дата ликвидации. Все вероятно. Только вот спрашивать бесполезно, все равно Гайтанов не расколется. Даже после.

Путь был свободен. Выскочивший с переднего пассажирского сиденья броневика мужчина открыл заднюю дверь «мерседеса» и сделал шаг назад, пропуская Аграновича. Сергей навел перекрестие прицела на проем, благодаря оптике находящийся от него так близко, что, казалось, стоит протянуть руку, и дотронешься до бесценной персоны указательным пальцем. Последний раз вздохнул и замер. Зря он опасался слишком острого угла. Все как по заказу. Лучше, чем в тридцатиметровом тире. Шанс мишени выжить – ноль. Как любили говорить в подобных случаях убеленные сединами, вечно улыбчивые фотографы начала двадцатого века: «Внимание, не моргать! Сейчас вылетит пти-и-ичка!»

Голова олигарха Аграновича, в юности огненно-рыжая, а сейчас светло-пепельная, с залысинами, появилась из глубины просторного салона броневика. Губернатор коснулся подошвами ботинок чавкающего сырого асфальта, вылез, выпрямился. Словно нарочно повернулся лицом к сидящему на чердаке Хирургу и – улыбнулся. Лежащий на спусковом крючке палец Рублевского совершил короткое движение. Тупорылая «птичка» в стальной оболочке вылетела из СВД со скоростью сверхзвукового истребителя и достигла цели менее чем за полсекунды, гильотиной срезав жертве полчерепа и забрызгав всех, стоящих в радиусе трех метров от рухнувшего Эдуарда Марковича, скользкими горячими ошметками перемешанных с кровью и костяной крошкой человеческих мозгов. Не самых глупых в этом мире, надо признать. Еще утром это серое вещество, по самым скромным оценкам журнала «Форбс», стоило больше, чем три миллиарда долларов. Легальных, ясный перец. А сколько в тени? Теперь оно не стоит ни гроша, превратившись в липкую уличную грязь на асфальте, которую, давясь от подкатывающей к горлу тошноты, после ви-зита легавых и оперативников ФСБ предстоит соскребать представительскому дворнику. Впрочем, это уже чужие проблемы. Как там у Уильяма, понимаешь, нашего, Шекспира: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Прав классик. Время сваливать, причем как можно резче. Меньше, чем через минуту, когда пройдет шок, разом включатся десятки мобильных телефонов и весть о заказном убийстве Его Светлости удельного князя заполярного разлетится по всему Питеру и дальше – по городам и весям. Еще через три минуты здесь будет форменный сумасшедший дом. Словом, все, как всегда. Разве что с поправкой на масштаб канувшей в историю личности, валяющейся на тротуаре. Был олигарх – и нет олигарха. Все довольны, все танцуют Хорошая работа, товарищ майор.

Бросить оружие и скатиться по лестнице на первый этаж и далее – к подвальной двери заняло у Сергея не больше минуты. По сути, в данной ситуации путей отступления было всего два. Первый – через крышу в соседний подъезд. Но уходить этим маршрутом имело смысл лишь при наличии свободного доступа в одну из квартир, где можно было бы отсидеться несколько часов и переждать шухер, прежде чем покинуть здание. Потому как парадная второго подъезда, так же, как и того, откуда работал Рублевский, выходила на улицу прямо напротив здания представительства, а задняя дверь – в тупик глухого захламленного двора. Значит, единственно возможным путем незаметного отхода оставался подвал. Однако и он, если верить Джинну, простирался лишь под домом, представляя собой замкнутое пространство. Казалось, на этом маршруты безопасной инфильтрации исполнителя исчерпывались, и у Хирурга оставался лишь «лобо-вой» и самый опасный вариант отхода, каковой и пришлось бы применить, если бы не одно существенное «но». Кому, как не их конторе, на роду написано досконально знать схему и активно использовать в своей работе скрытые от взгляда обывателей нижние городские уровни? А проще говоря – подземные коммуникации, которыми старик-Питер изрыт и нафарширован так же густо, как любой большой город с богатой историей и червем-метрополитеном. Входом в подземные лабиринты служили люки. Их в зоне досягаемости было два – один во дворе, второй – непосредственно в подвале. Оба, обрываясь вниз тесным туннелем с проржавевшими скобами, вели в главный канализационный коллектор, по которому бурной рекой, то мелкой, то опасно полноводной, круглосуточно уплывало к Неве слитое гражданами дерьмо. А это для ликвидатора-профи – все равно что пустынное январское ночное шоссе для опытного лихача. Лепота, да и только. Главное, не забыть включить фары. И заранее позаботиться о некоторых «мелочах» вроде шипованной зимней резины и ремня безопасности, способного сохранить жизнь виртуозу баранки в случае аварии. С фарами, то бишь с освещением, все было на мази. Иначе бы Седой не держал Джинна и не поручал ему обеспечение акций. Непромокаемый фонарь ждал своего хозяина в условленном месте. Ремнем же безопасности в данной ситуации служил оставленный для Рублевского у спуска в шахту легкий дыхательный аппарат, передвигаться без которого в окружающей со всех сторон вязкой нестерпимой вони были способны разве что вечные обитатели подземного мира – крысы. Этих тварей – Хирург знал по опыту – в коллекторе хватало с избытком. Некоторые особи выросли разме-ром с кошку. Так что не байка это, не придуманная журналюгами страшилка, а самая что ни на есть правда.