Тиберий сослал его в Равенну, где он и проживал до конца своих дней.

Иллирийское восстание закончилось. Это была очень дорогостоящая война. Очень мало добычи было взято во время этой кампании, там нечего было брать, а цена горного похода войска была очень высока. Было задействовано около пятнадцати легионов и множество вспомогательных войск. Некоторые считали эту войну самой трудной для римлян со времени войн с Ганнибалом, и, хотя нет смысла сравнивать войны, здесь есть определенная доля истины… Во всяком случае, никогда не было столько почетных наград. Тиберию был предоставлен триумф, он и Германик награждены титулами императоров, а в Паннонии были воздвигнуты две триумфальные арки. Август большего не позволил. Большинство отличившихся полководцев — среди них Лепид и Мессалин — получили отличительные знаки триумфаторов. Однако триумфу Тиберия все же не суждено было состояться.

Вторичный эффект такой катастрофы, как иллирийская война, зачастую более серьезен, чем первый. Волны событий, начатых Батоном Далматиком, достигли северных границ Рима и не затихали до той поры, когда Септимий Север умер в Йорке; возможно, их отзвуки не утихли и по сей день. Когда восстание было в самом разгаре, и Тиберий был полностью занят его подавлением, в Риме было принято решение, имевшее далеко идущие последствия. Правителем Германии был назначен Публий Квинтилий Вар, он направился на Рейн с задачей романизировать Германию.

Инструкции, данные Вару, кажется, имели целью так организовать жизнь в Германии, чтобы она еще более отвечала стандартам римской провинции. Это было, можно сказать, опасное решение, принятое во время еще не оконченного иллирийского восстания, оно имело также преждевременную задачу поднять налоги в провинции до обычных римских стандартов. Дыра в имперской казне, разумеется, требовала всевозможных действий для пополнения расходов везде, где это было возможно, однако никакие деньги не могли покрыть риска, связанного с этим решением.

Назначение Вара означало отход от принципов, которыми до тех пор были отмечены действия Августа в отношениях с германцами, и противоположность политике Тиберия, который отвечал за провинцию после смерти Друза. С точки зрения выбора личности это была очень серьезная ошибка. Вар не был военным, но ему доверили самое важное и трудное командование во всей империи. Он был человеком легким на подъем и не слишком обремененным понятиями о чести,[19] недалеким и жадным, а его послали управлять людьми, которые были проницательными, скорыми на решения, жестокими и не желавшими терпеть присутствие человека, которого они не уважали. Спустя некоторое время они, однако, стали приветствовать его с особым удовольствием фальшивыми улыбками. Тут же начались тайные договоренности, которые предшествовали заговору. Возможность была слишком соблазнительной, чтобы ее упустить.

Главой этого движения стал Арминий, один из молодых вождей херусков.

Арминий был из того же поколения и, очевидно, того же возраста, что и Маробод; и, как молодой свев, он был захвачен новыми идеями контакта с римлянами, распространившимися по всей Германии. Однако это был совсем иной тип личности и, видимо, в большей степени типичный германец. У него не было осторожности Маробода. Он был более воинственным и большим интриганом, он думал и поступал, учитывая интересы своих соплеменников, он рассматривал все события с чисто политической точки зрения, более жесткой, чем позиция Маробода в отношении сохранения германской независимости и германских традиций. Его единственным сходством с Марободом было обращение к новым методам правления. Его тесть Сегест решительно с ним не соглашался и высказывался за дружеские отношения с Римом, но это поведение диктовалось стремлением сохранить старую племенную систему в неприкосновенности и избежать риска ее разрушения в результате войны. Арминий готов был, как и Маробод, принять новую систему, ориентируясь на политическое устройство Рима, и пожертвовать старой системой, чтобы сохранить независимость.

Завоевания Друза способствовали по меньшей мере тому, что было уничтожено доверие к старой системе ценностей, неспособной противостоять римлянам на поле боя, и это заставило молодых людей обратиться к политическим концепциям, могущим, как казалось, создать сильный общественный организм. Маробод представлял одну тенденцию в новом движении. Он хотел организовать государство без оглядки на родовые связи. Арминий представлял иную форму поведения. Он хотел основать политическое государство с сохранением и признанием родовых отношений; то есть в основание государственного устройства он помещал принцип национальный.

И Арминий и Маробод смело продвигались по новым путям общественного развития. Эти пути оказались намного длиннее, чем они полагали, должен был пройти срок жизни не одного поколения, прежде чем выдвинутые ими идеи были бы восприняты и использованы на практике. Гораздо худшие и более слабые, чем они, люди добивались успеха там, где они потерпели поражение, однако для нас они интересны тем, что стояли в самом начале пути при переходе от родоплеменных отношений Северной Европы к национальным отношениям наших дней.

Попытки заговорщиков усыпить бдительность Вара оказались чрезвычайно успешными. Они трезво оценили этого человека и в полной мере потворствовали его тщеславию. Он начал цивилизовывать завоеванных варваров твердой рукой. Он обложил провинцию налогом, его суд игнорировал местные условия и племенные обычаи, что вызывало гнев людей, которые, не зная других законов, полагали, что он отрицает всяческие законы, а заговорщики способствовали тому, чтобы ни у одной партии не оставалось иллюзий. Понадобилось два года, чтобы подтолкнуть основную массу населения Германии к решительным действиям. К этому времени Арминий и его друзья привлекли на свою сторону не только херусков, но и воинственных хаттов, марсов и бруктеров, готовых выступить по первому сигналу. Надо было спешить, поскольку иллирийское восстание постепенно заканчивалось, и успеть выступить до того, как освободятся легионы, занятые подавлением иллирийского восстания.

Лето застало правителя с тремя легионами на Везере где-то выше Миндена. Главные заговорщики находились в его лагере, были в самых лучших с ним отношениях, постоянно обедая за его столом. Их беседы давали ему полную иллюзию безопасности ситуации, о напряженности которой его напрасно предупреждали другие. Уже в конце лета в соответствии с военным планом он готов был отправиться назад к Рейну. Это было нетрудной задачей. Линия коммуникаций с Ализо в верховьях долины Липпе защищала его на марше, а от Ализо ему предстоял легкий переход в Кастра-Ветеру. Заговорщики были наготове. В последний момент перед походом ему принесли известие, что племя, находившееся в стороне от маршрута, восстало. Опытный воин мог бы почувствовать подвох. Но не Вар. Его убедили, чтобы он сделал крюк на пути домой. Его ясно предупредил об опасности Сегест, вождь херусков. Вар не внял предостережению. Он был уверен в своих друзьях.

Теперь, когда его заставили поверить, что он должен сойти с походного пути, он дал команду к отправлению.