Он так и не решился помочь ей снять пальто, однако нашёл в себе силы предложить тапочки и вежливо пригласить в комнату.

Присев на краешек дивана, Лика поправила выбившуюся прядку из причёски, застенчиво улыбнулась и похорошела ещё больше, если такое в принципе было возможно. На ней был чудесный бледно-голубой свитер, из-за которого её тонкая нежная кожа казалась ещё более белоснежной.

— В общем, зачем я пришла… Вася сказал мне, что вы занимаетесь копированием видеозаписей.

— Да, занимаемся, — кивнул он. — Так тебе что-то нужно записать?

— Вот, — она бережно, точно величайшую на свете драгоценность, протянула ему видеокассету в необычном пластмассовом футляре. До этого Тимофей видел только бумажные обложки. На фотографии была изображена незнакомая женщина возле микрофонной стойки, а надпись гласила:

— Кто это? — спросил он с удивлением — до массовой истерии по фильму «Титаник» и песни «My Heart Will Go On» оставался ещё целый год.

— Это франко-канадская певица Селин Дион, — заторопилась с объяснениями Лика. — Очень талантливая, просто изумительная… Я её обожаю! Эту кассету мне привезли из Парижа, и она мне очень дорога. Здесь её живой концерт, я ужасно боюсь, что с записью может что-то случиться, потому что очень часто её пересматриваю… — Лика зарделась. — Понимаешь, я… тоже очень хочу стать певицей. Планирую после школы вернуться в Москву и поступать в Гнесинку. Так ты сможешь мне помочь? — глаза её умоляюще распахнулись. Тимофей сморгнул, с трудом осмысливая, что она сейчас ему сказала — в голове был туман, он просто смотрел на Лику, любуясь её лицом, и почти не слушал.

— Конечно, перепишу в лучшем виде, не беспокойся… Чистая кассета с собой?

— Ой! — смутилась Лика и виновато схватилась ладонями за щёки. — Забыла! Вот дура… Давай, я прямо сейчас в магазин сбегаю? Или завтра тебе в школу принесу…

— Да брось, — отмахнулся он, приходя в ужас от того, что в классе придётся обнародовать их общение. Он не хотел ни с кем этим делиться. Это было только его счастье. — У меня есть запасы…

— Спасибо, спасибо, спасибо! — Лика расцвела счастливой улыбкой. — А когда будет готово?

Васёк, занятый всю неделю соревнованиями по баскетболу, оставил свой видак у Тимофея, чтобы тот в одиночку справлялся со срочными заказами. Сейчас это было очень кстати…

— Да могу прямо сейчас переписать, при тебе — хочешь? — спросил он и внезапно сам испугался того, что только что предложил. О чём с ней говорить в эти пару часов? Как побороть неловкость? Чем её развлечь? Да и родители вот-вот вернутся с работы…

К счастью, Лика сказала, что не может задерживаться — её ждёт бабушка.

— Если ты не против, я могу забежать завтра. Часа в три — устроит?

— Вполне, — кивнул Тимофей, внешне спокойный, а внутри готовый орать от восторга. — Я буду тебя ждать.

Как он пережил эту ночь — он и сам не понял. Ворочался с боку на бок, вскакивал, с досадой уминал кулаком неудобную подушку, то распахивал форточку, то снова закрывал её, бегал на кухню попить воды и снова возвращался, прикладывался разгорячённым лбом и щеками к холодному оконному стеклу…

Перед глазами стояла Лика. Даже если он зажмуривался, её образ становился ещё более отчётливым. «Я могу забежать завтра…» Как, ну вот как тут можно было уснуть?!

Войдя в класс, он сразу же увидел Лику. Она перехватила его взгляд и едва заметно, но вполне определённо улыбнулась ему краешками губ. Ему не могло показаться! Раньше она вовсе не замечала его, а теперь… Тимофей залился краской, неловко изобразил какое-то подобие короткой улыбки в ответ и прошмыгнул за свою парту. Сердце его пело, а душа ликовала.

Уроки в этот день он пересидел кое-как. Один раз его даже вызвали к доске, и он схлопотал заслуженную пару, но его это совершенно не волновало. Он видел только эти чудесные, сияющие глаза…

После школы он поначалу хотел дождаться Лику и идти домой вместе, но в последний момент испугался. К чему торопиться и форсировать события? Она и так сама придёт к нему…

Она пришла ровно в три, как и обещала.

Тимофей до её прихода успел дважды принять душ, надеть свою лучшую рубашку и любимые джинсы, расчесаться… Он даже раздумывал, не побрызгаться ли отцовским одеколоном, но в конце концов решил, что это будет перебор.

На небольшом столике в комнате он расставил вазочки с печеньем и конфетами, достал красивый чайный сервиз, который мама берегла для особо важных гостей и никогда не пила из тонких фарфоровых чашечек просто так, без повода.

Когда Лика появилась в его квартире и сняла пальто, он с удовольствием отметил, что она тоже принарядилась — сменив юбку и пиджак, которые носила в школе, на симпатичное шерстяное платьице, в котором выглядела просто очаровательно. «Интересно, она для меня так разоделась?» — думал Тимофей, боясь надеяться на это и в то же время отчаянно этого желая.

Он включил видеокассету для проверки, чтобы Лика оценила качество записи. Некоторое время они молча наблюдали за тем, как певица творила что-то невероятное своим удивительным голосом: она импровизировала, изображая всевозможные музыкальные инструменты. Лика, хоть и видела этот концерт тысячу раз, снова залипла перед экраном. Глаза её сияли, как два солнца, губы в восторге приоткрылись.

— Какая она необыкновенная! Какая чудесная! — повторяла она в восхищении. Это Лика была чудесная, а не Селин Дион, думал Тимофей, но, понятное дело, вслух ничего не говорил.

— Сколько я тебе должна? — спросила, наконец, она, с усилием оторвав взгляд от экрана. Он махнул рукой:

— Да брось… ничего не надо.

— Как это — «не надо»? — удивилась Лика. — Я же знаю, что это твой заработок. Ты потратил на меня время, и вообще…

— Ничего не надо, — повторил он почти сердито. Сердился, правда, не на неё, а на себя самого — за то, что так и не решился предложить ей выпить чаю. Он боялся, что Лика сейчас заберёт обе своих кассеты и просто уйдёт… И всё вернётся на круги своя, он просто перестанет для неё существовать. — Нисколько ты мне не должна, — повторил он мягче. — Мне… мне было даже приятно.

— Спасибо… — Лика удивлённо вперила в него свои глазищи, не понимая, что с ним происходит. Затем она перевела взгляд на сервированный столик и спросила:

— Это ты меня хотел чаем напоить?

— Нет! — торопливо отозвался Тимофей, заливаясь краской, но, спохватившись, тут же поправился:

— То есть, да… В смысле… не хочешь ли чаю?

— С удовольствием выпью, — отозвалась она, пряча смешинки в глазах и кусая губы, чтобы не засмеяться.

Проклиная свою застенчивость и неловкость, Тимофей помчался в кухню, чтобы поставить чайник.

— Тебе помочь? — Лика пошла за ним следом. Тимофей так торопился и волновался, что невольно обжёгся кипятком.