— У вас… у вас уже есть револьвер, — прошептал он.

— Вовсе нет, — сказал я.

И показал ему ключ, который на него у двери наставил.

— Можете взять, — сказал я. — На память. И пошевеливайтесь.

Он вроде слегка успокоился, и я пошел за ним в лавку.

— Но… ммм…— стал возражать он, — меня же засадят, если я продам вам револьвер…

— Чепуха, — сказал я. — Обставим это как-нибудь. Ну, давайте, быстро.

Он вытянул ящик под прилавком. Там лежало оружие каких хочешь марок. Я взял большой револьвер и посмотрел обойму. Пустая.

— Патроны, — сказал я.

Он протянул мне коробочку с патронами, и я зарядил. Остаток пуль я засунул в карман. Револьвер в карман не сунешь, очень уж тяжелый. Решил было засунуть его за пояс, но передумал и небрежно прицелился в старика,

— У тебя, может, и наличных малость найдется? — спросил я.

Он не ответил, только руки воздел. Губы его шевелились, словно у кролика.

— Да нет, что ты, — сказал я. — Опусти руки. Мы же друг другу доверяем. Ты же знаешь, что я убиваю только голыми руками.

Он повиновался и стал копаться в кармане. Вытащил потрепанный разбухший бумажник и протянул мне.

— Только деньги, — сказал я. — Никаких документов.

Он заплакал. Там было много денег.

— Дневная выручка? — спросил я. — Неплохо дела идут. Покупают ровно столько же, сколько закладывают, а ты и с того, и с другого денежки гребешь,

Я сгреб деньги и засунул в карман пиджака.

— А костюм моего размера у тебя не найдется? Что-нибудь, что может понравиться даме.

Он молча пошел в глубь лавки и показал мне костюмы на вешалках. Я выбрал коричневый с белыми полосками, не слишком броский, но достаточно отличающийся от того, в котором я был.

Я стоял за ним и легонько стукнул его по черепу рукояткой револьвера 38-го калибра. Он рухнул на пол. Я не спеша переоделся, вернулся в комнату за лавкой, умылся и привел себя в порядок. Я чувствовал себя гораздо лучше.

Вернулся в лавку и с сожалением вздохнул, увидев телефон. Проще всего было бы назначить Шейле встречу на вокзале и преспокойно уехать с ней.

Я вспомнил статью в газете. Развод, так было написано. Да и телефон в гостинице наверняка прослушивается.

Я вздохнул. Старик все валялся на полу. Меня это все меньше трогало. Последние два дня я убивал, а до того пять лет оглушал. Невелика разница. Да он и не помер. А чтоб не сомневаться, достаточно поджечь лавку, К тому же тогда весь квартал сбежится сюда, а отсюда далеко до отеля, куда я намеревался. Да и размяться пожарникам да фараонам не помешает.

Я отыскал бензин. Недурная мысль. Барахла-то там было!.. Я собрал в кучу посреди комнаты всякую горючую дрянь, какая под руку подвернулась, Навалил мебель, одежду, бумагу, дерево, шины, все, что попало, и облил бензином.

Бросил спичку. Сначала она чуть не погасла, но потом внезапно бабахнуло, «уф», и пламя лизнуло мне лицо. Я быстро выбежал в комнату за лавкой, потом в коридор и тихо вышел. Огонь гудел и трещал уже вовсю, с остервенением. Я вышел из дома и двинулся вверх по улице, не оглянувшись. Я подошел к гостинице как раз тогда, когда мощные пожарные машины с адским шумом понеслись по улице. Я вдруг почувствовал, что устал до предела. И тут все пришло в движение. Люди стали высовываться в окна, выбегать из дверей, зеваки помчались на пожар. Видать, быстро подняли тревогу.

Отель был скорее для постоянно живущих, а не для случайных постояльцев. Не очень большой. С виду комфортабельный. Двое официантов показались на пороге, но не обратили на меня внимания. Внизу был ресторан. Я толкнул вертящуюся стеклянную дверь. Я чувствовал длинное, твердое прикосновение револьвера на животе и бедрах.

Я быстро прошел в туалет, потом поднялся по лестнице и свернул в коридор, ведущий, несомненно, в холл.

Я достаточно изучил обычную планировку баров, кабаков и прочих таких заведений, так что действовал наверняка.

Лифтер зевал у двери лифта. Я протянул ему десять долларов.

— А ну-ка подними меня к госпоже Паркер по-быстрому, а потом сбегай за цветами, — сказал я ему. — Одна нога здесь, другая там.

Он быстро засунул деньги в карман и закрыл двери. Едва взглянул на меня.

— Это которая блондинка? — спросил он для пущей уверенности.

— Точно, — сказал я. — Блондинка. А я ей двоюродный брат.

Он усмехнулся.

Старик еще дышал. Его правый бок ужасно обгорел. а обуглившаяся одежда прилипла к кровоточащей плоти. Правая рука механически шевелилась, и с губ срывались бессвязные слова.

Двое осторожно приподняли его и, перешагивая через измокшие и еще дымящиеся, почерневшие обломки, двинулись между кучами мусора и щебня. Огонь пожирал верхние этажи дома, и шум моторов боролся с ревом пламени. Они очень осторожно внесли старика в карету скорой помощи. Старик вцепился в рукав санитара.

— Полицейского…— прошептал он, — полицейского…

— Хорошо, хорошо, — сказал фельдшер. — Спокойно. Сейчас доедем.

Окаймленные почерневшими бровями глаза приоткрылись и уставились на него. Фельдшер отвернулся, чтобы больше не видеть полопавшиеся кровоточащие веки и болезненный оскал старика.

— Дан…— сказал старик. — Дан Паркер… Это он… поджег…

Фельдшер мигом выскочил.

— Постой, — крикнул он водителю уже отъезжающей кареты.

Он побежал к полицейскому; толпа, теснившаяся за оцеплением, жадно глазела.

— Слушайте…— крикнул санитар, — Тут для вас работа! Пойдемте быстрее. Полицейский последовал за ним.

— Тут Дан Паркер руку приложил, — сказал санитар, тяжело дыша. — Это старикан так сказал. Все тут считают, что он малость свихнутый, да все-таки…

Полицейский приблизился к раненому. В нескольких метрах от кареты с ужасным грохотом обрушился кусок стены.

— Вы сказали, что это Дан Паркер? — спросил полицейский.

Глаза старика опять закрылись. Он еле заметно кивнул.

— Взял 38-ой калибр…— прошептал он, — и костюм, коричневый в полоску… чтобы к женщине пойти… И деньги мои… Деньги мне отдадут… Это Дан Паркер… Все мои деньги…

Полицейский внимательно записывал..

— Куда он пошел? — спросил он. — Знаете или нет?

— Он меня ударил…— сказал он. — Ой, голова… Мои деньги… Коричневый костюм… К женщине пошел.

— К какой женщине? — допытывался полицейский.

Голова старика мотнулась вправо и влево.