Оба – и Леонтий, и Марина – увидели вспышку света, почувствовали волну жара, пронзившую их тела, и потеряли сознание…

В себя они пришли спустя тысячелетие – судя по внутренним ощущениям. Впечатление было такое, будто их тела высохли и превратились в мумии, пролежав в полной темноте и неподвижности огромный отрезок времени.

Открыв глаза, Леонтий ничего не увидел, кроме тускло светящегося окна напротив, которое оказалось подобием экрана в тёмно-фиолетовой колонне посреди вычурной формы помещения. С трудом повернув голову, он огляделся.

Он сидел в подобии прозрачного кресла, сплетённого из тысяч стеклянных на вид нитей.

Марина находилась рядом в таком же кресле и не шевелилась.

Вспомнилось, что до катаклизма, вызванного взрывом ракеты в центре Динло (до этого пришелец имел форму баранки), центр управления, а точнее – отсек коммуникации с гостями, выглядел иначе.

Колонна с «экраном», похожая на ствол дерева со множеством складок-контрфорсов, раньше походила на работу скульптора-авангардиста, соединявшую в себе формы животных и растений, хотя могла превращаться в идеальную сферу и в голову женщины. Призрачные раньше стены, то приобретавшие форму кристаллических друз, то пляшущие струями воды, теперь мерцали фиолетовым туманом, в недрах которого изредка всплывали синие звёздочки. А главное, если раньше весь интерьер отсека дышал и изменялся, то сейчас он застыл, как застывают кадры остановленного фильма, навевая печаль.

Доумник! – хотел позвать Леонтий, но его взгляд упал на спутницу, и он встрепенулся, потянувшись к ней:

– Маша! Открой глаза!

Марина не пошевелилась. Лицо у неё было похудевшее, бледное, под глазами легли синие тени, уголки губ опустились, придавая лицу трагическое выражение.

Сердце дрогнуло. Леонтий почувствовал ранее незнакомое чувство страха.

– Маринка! – Язык едва шевельнулся, и голос показался тоньше комариного писка.

Женщина осталась неподвижной.

Леонтий попытался дотянуться до неё рукой, но не смог, тело не слушалось, словно превратилось в камень, он мог лишь слегка пошевелить пальцами рук и повернуть голову, поддерживаемую изогнутым подголовником кресла.

– Доумник!

Никто не откликнулся. По сложной формы помещению плыла тишина, только в сине-серой глубине окна-экрана всплыли и утонули горсточки искр. Хозяин Динло, его «мозг», он же – «оператор» и «компьютер», молчал.

Леонтий запаниковал, однако ненадолго. Его деятельная натура привыкла анализировать возникающие теоретические проблемы, не привлекая эмоциональную сферу восприятия, поэтому мысли собрались в систему быстро. Он понял, что Доумник тоже получил «сотрясение мозга» и в настоящий момент находится в состоянии грогги, как боксёр, пропустивший удар в голову. Его надо было привести в себя, так как подключённый к нему – на уровне психосоматики – мозг Леонтия тоже нуждался в релаксации и энергетической поддержке, а главное – Марина могла и не очнуться, потому что ей не на кого было опереться.

Он сосредоточился на поиске чужих мыслей, превратив голову в антенну.

Долгое время сознание бродило «в темноте», воспринимая лишь тихое шуршание электромагнитного фона. Наконец «в конце тоннеля» сверкнул огонёк. Леонтий метнул туда своё «я», чувствуя, что силы иссякают.

Показалось, он провалился в неимоверную бездну, пронизанную ниточками непонятных разрядов, обозначающих «осколки» мыслей и переживаний «мозга» Динло.

«Огонёк» перестал уплывать в даль, начал расти, увеличиваться, приобрёл форму пересекающихся друг в друге геометрических фигур, распахнулся вратами «рая», и Леонтий выпал внутрь мерцающей сферы, созданной миллионами шариков, похожих на жемчуг.

От самых крупных «жемчужин» тянулись к центру сферы тоненькие лучики света, собираясь в пульсирующее, как человеческое сердце, облачко, то и дело меняющее форму. Леонтий понял, что так его воображение рисует «мозг» Доумника, а может быть, нечто вроде «нервного узла».

«Дружище! – мысленно позвал он. – Очнись!»

Лучики света потянулись к нему, охватили «тело восприятия». Облачко в центре сферы зашевелилось активней, хотя что-то мешало ему заполнить собой всю сферу.

«Кто… ты?» – раздался в голове физика беззвучный голос-стон. В нём явственно проявились нотки недоумения и неприязни.

«Я твой друг! – заторопился Леонтий. – Мы уже беседовали, до того как на нас сбросили бомбу, и ты заверил меня, что энергия взрыва даст тебе энергетическую подпитку».

«Мы… беседовали?»

«О восприятии людьми Большого Взрыва, породившего нашу Вселенную. Ты утверждал, что ближе к реальности восприятие начала нашей Вселенной как выхода предыдущей, где ты был создан, посредством чёрной дыры. У вас там была дыра, у нас получился взрыв».

«Это… правильное… толкование… но я не помню…»

«Ещё мы говорили о бранах как о якорях для миров разных измерений. Наша Вселенная тоже является браной, только четырёхмерной, если время принять за измерение. Возможно, нас разделяет потенциальный барьер».

«Барьера нет… есть потенциальная яма…»

«Которую преодолевают только гравитационные волны! Вот видишь, вспомнил!»

«Обрывочно… но сведений о нашей беседе… нет в моей оперативной памяти…»

«Ещё мы говорили о типах разума, о том, что мы, люди, слишком агрессивны. Ты как заправский философ утверждал, что нас не тянет к глобальному великому неизвестному, к получению новой информации, и человечество скоро потеряет интерес к жизни».

«Это объективные данные нашей истории…»

«Нашей тоже. Ты утверждал, что было создано много таких матриц, как ты, и что они тоже могли прорваться сквозь сингулярность Большого Взрыва».

«Взрыва не было…»

«Ну, что там было на самом деле. Пусть это будет горловина чёрной дыры. И ещё ты сказал, что ты до сих пор связан пуповиной какого-то измерения со своим миром».

«Не помню…»

«Ладно, потом вспомнишь, тебе надо восстановиться, я могу тебе помочь?»

«Ты лишь слабое биохимическое существо… низкоорганизованная белковая форма жизни…»

«Не такая уж и низкоорганизованная! – обиделся Леонтий. – Мой интеллект не уступает твоему».

«Ваша матрица… оператор – сознание… оно противоречиво… вам далеко до высокоорганизованных форм жизни… твой интеллект находится в зачаточном состоянии…»

«Благодарю за объективную оценку моих умственных способностей, – рассмеялся Леонтий. – Но я больше, чем просто слабое биохимическое существо, я человек, а это иное состояние материи. Хотя ты прав, в отношении большинства людей твоё мнение справедливо. Так я могу тебе помочь?»

«Не вижу сфер деятельности, где это было бы возможно».

«Зато я вижу. Давай объединим мыслительные сферы, ну, или жизненные программы, если хочешь. Частично мы это уже сделали, энергетически я более независим, чем раньше».