— Вы, — продолжал Г.М., — не видели ее лица и не слышали ее слов, когда она вбежала в книжную лавку Рейфа Данверса и попросила дать ей какую-нибудь книгу, в которой подробно изложена история Насмешливой Вдовы. Сынок, с ней все ясно: по какой-то причине она считает Вдову реально существующим лицом. И еще вы не видели, как она все время вроде как ненароком дотрагивалась до своей сумочки всякий раз, когда речь заходила о неприятных для нее вещах. Ставлю десять против одного, сегодня она получила анонимное письмо — так же, как и викарий… Кстати, о викарии, — заторопился Г.М., жестом останавливая готового возразить полковника, — вот вам и «в-третьих». Совсем недавно мы с вами обсуждали, как помешать ему прочесть письмо во время проповеди…

Полковник Бейли напрягся:

— Вот именно! Совсем забыл! Надо звонить епископу — чем скорее, тем лучше.

— Видите ли, в чем дело, полковник… Лучше бы вам к нему не обращаться.

— Вы против того, чтобы я звонил епископу?!

— Да. Видите ли, у меня несколько… особый склад ума. Я был с вами не до конца откровенен и нарочно перевел разговор на другую тему. Но в целом я играю честно, так что помогите мне!

— Ясно. Так что вы от меня хотите?

— Пусть читает проповедь. И пусть огласит письмо.

Наступила пауза. Полковник оцепенел.

— Погодите! — взревел Г.М. — Умоляю вас: не смотрите на меня, как на пьяного подчиненного! Когда вы услышите, почему я прошу не мешать викарию, вы согласитесь со мной.

Полковник Бейли был озадачен. Однако доверие, которое он испытывал к Г.М., победило.

— Изложите ваши доводы, — спокойно потребовал он.

— Сейчас. Когда закончились собачьи бега и я отнес мой старый добрый чемодан в отель под названием «Лорд Родни», я пошел в дом викария. И оказалось, что…

Тут Г.М. склонился над столом с макетом и отодвинул тюлевую занавеску, собираясь выбросить из окна окурок сигары.

Хотя он, возможно, смотрел прямо вниз, на их лица, не это вынудило Марион Тайлер и Стеллу Лейси отступить. Они просто сочли, что услышали достаточно. Обе с достоинством пересекли лужайку и затрусили по гравиевой дорожке, затем побежали и бежали до тех пор, пока не оказались совсем далеко.

— Стелла, — задыхаясь, спросила Марион, когда обе остановились, — что за слухи о Джоан Бейли и… Джеймсе?

Ее спутница мелодично рассмеялась:

— Дорогая моя, какая нелепость!

— Я знаю. Джоан не смотрит ни на одного мужчину, кроме Гордона. Но как ужасно, что он намерен говорить во всеуслышание, в церкви… — Марион замолчала.

— Милый сэр Генри! — задумчиво прошептала Стелла. — Должно быть, мы с ним действительно где-то встречались, как он и говорил. Наверное, на каком-нибудь приеме… Может, в Букингемском дворце…

Марион метнула на Стеллу подозрительный взгляд. Однако мисс Тайлер была слишком занята своими мыслями; как она ни боролась с собой, глаза ее наполнились слезами.

— Естественно, — заметила Марион дрожащим голосом, — никакой проповеди не будет. Об этом позаботится епископ Гластонторский. Ах, только не уверяйте меня, будто ваш сэр Генри убедит полковника Бейли никуда не звонить! Когда полковник закусывает удила, он самый упрямый человек из всех, кого я знаю!

— Из-за чего вы так расстроились? — удивилась Стелла. — Разве что… Марион! — Ее улыбка осталась в тени. — Уж не влюблены ли вы в мистера Хантера?

— К-как ужасно глупо! — возразила Марион, пытаясь улыбнуться. — Мы с ним добрые друзья, только и всего. Просто добрые друзья!

— Ах, господи, — вздохнула Стелла, — хотелось бы и мне…

— Чего?

— Быть добрым другом… с каким-нибудь мужчиной. Только у меня никогда ничего не выходит.

— Он хочет прочесть анонимное письмо! — едва слышно повторяла Марион. — Произнести проповедь о… — Она осеклась. — Стелла, вы идете со мной к викарию?

— Нет, дорогая. Сейчас действительно поздновато.

— Что ж, — воскликнула Марион, и глаза у нее заблестели, — боюсь, вы будете разочарованы. Завтра никакой сенсации не произойдет. Джеймс прочтет обычную проповедь, как собирался: по-моему, о милосердии святого Павла. Обещаю вам, Стелла! Обещаю! — закончила она с пафосом.

— Тема сегодняшней проповеди взята из Евангелия от Матфея, глава двадцать третья, стихи двадцать семь и двадцать восемь. — Священник возвысил голос. — «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры!..»

День выдался погожий и ясный. Солнечные лучи, проникавшие в церковь через огромное восточное окно, преломлялись разноцветьем алого, синего и желтого, но бледнели, достигая каменного пола и серых каменных колонн, насчитывавших пятьсот лет поклонения. С западной стороны и в алтаре, по обе стороны которого стояли хористы в белом, свечи горели почти так же тускло, как медные лампады, свисавшие на цепях с низких стропил.

— «…что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты…»

Сквайр Том Уайат встревоженно выпрямился; он сидел на древней резной фамильной скамье рядом с третьей женой и сынишкой. Что-то не так.

До того времени служба шла мерно и легко, как звучали удары колокола на колокольне Святого Иуды. Прихожане зашушукались; казалось, в домашних, любимых стенах церкви что-то изменилось. С того момента, как викарий взошел на кафедру.

— «Так и вы… — сильный, звучный голос сделал почти незаметную паузу, и преподобный Джеймс Кэдмен Хантер оглядел паству, — по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония».

Всем показалось, будто огромная Библия накренилась, когда викарий захлопнул ее. Руки, спрятанные под широкими рукавами белого стихаря, так дрожали, что преподобному Джеймсу пришлось опереться о кафедру. Он снова окинул взглядом прихожан, о чем-то размышляя.

На многих лицах, обращенных к нему, застыло недоверчивое и изумленное выражение. Марион Тайлер, раскрыв рот, в ужасе смотрела на викария. Она уже заметила, что Джоан Бейли и полковника Бейли в церкви нет. Мистер Тео Булл, мясник, сердито хмурился, словно недоумевая, что происходит.

В мертвой тишине преподобный Джеймс заговорил. Его обычно румяное лицо побледнело; от светлых волос как будто исходило сияние.

— Сегодня, — негромко начал он, — я хочу обратиться к вам неофициально. Я хочу разрушить стену, выросшую между нами, как будто ее никогда и не было.

Возможно, именно спокойствие его тона вызвало вздохи облегчения среди прихожан. Кто-то уронил молитвенник.

— Я нахожусь здесь, среди вас, — продолжал викарий, — с мая нынешнего года. Я стремился быть всем вам другом. Я пытался (видит Бог!) но мере своих скудных сил выполнять свои обязанности. Некоторые из вас… — голубые глаза прошлись по рядам, желваки на скулах напряглись, — не поймут того, что я намерен сказать. Но многие поймут меня — к сожалению, даже слишком хорошо. Мои слова предназначены тем, кто понимает…