Она так удивленно смотрела на Дэвида, что даже не отреагировала на его шутку.

– Вы знаете мою мать?

– Мы несколько раз встречались. Она, если мне не изменяет память, связана с балетом?

– Она танцовщица фламенко. Сейчас уже, как это ни грустно, всего лишь преподаватель.

– Почему же это должно быть грустно? Выходить на сцену – не цель, а необходимость, и если она отпадает – ради Бога! Основную работу мы все равно делаем за кулисами. Я помню вашу мать почему-то невеселой, этакой букой, грозящей разразиться громом. – Дэвид теперь смотрел на Люсию совсем по-отечески, и это расстроило ее. Так приятно было находиться в ощущении полной свободы от прошлого и будущего, и вдруг – они вновь соединились.

– Мы с мамой живем в Испании: ни ей, ни мне не нравится Англия. Мама говорит, что эта страна отняла у нее ноги.

– Но у вас-то, надеюсь, она ничего не отняла?

– Только время. Для моих сокурсниц каникулы – загадка, всякий раз новая, а я заранее знаю, что буду скучать на Острове. Там сыро даже в мозгах. – Люсия опомнилась, что сказала что-то неуместное, но было уже поздно, оставалось только покрыться румянцем. В сумраке ночи он, к счастью, остался незамеченным.

– Как вы нас лихо раскритиковали! – Дэвид слишком, пожалуй, приблизился к своей собеседнице. Но появившаяся рядом с ними Лиз никак не отреагировала на их длительное уединение. Дэвид спросил у жены, помнит ли она отца Люсии. В больших глазах Лиз мелькнула какая-то тень, и, бросив беглый взгляд на молодую красавицу, она нервно поправила выбившуюся из узла прядь волос.

– Да, конечно. Он хороший музыкант. И очень добрый человек. Ваш отец однажды очень выручил нас, когда мы оказались в сложном финансовом положении. Помнишь, Дэйв… – Но Лиз не стала продолжать, так как ее муж явно ничего не помнил. Помолчав, она добавила: – Надо же, ведь мы с Филиппом ровесники. Такая взрослая дочь.

Дэвид предложил жене шампанского, она отказалась. Люсия почувствовала себя лишней, но не знала, удобно ли оставить их сейчас. Ее присутствие, должно быть, навевало задумчивой супруге Маковски грустные мысли… Но вдруг она оживилась.

– А у вас нет сестры? – задержала она своим вопросом собравшуюся отойти Люсию.

– Нет. Родители и со мной-то натерпелись…

Лиз неожиданно совсем утратила свою серьезность:

– Дэвид, помнишь, в каком же году это было? Ты репетировал с оркестром, кажется, Чайковского, и Филипп иногда приводил с собой белокурую девочку. Ты рассказывал, что крошка уходила в конец зала и танцевала там, нисколько не смущаясь.

– Да, черт возьми. Получается, что это были вы. – Он сказал это Люсии так спокойно, будто они все эти годы жили в соседних домах. – У вас еще в детстве было прекрасное чувство ритма. В вашу сторону нельзя было смотреть без риска рассмеяться в самый неподходящий момент.

Он, как и Лиз, тоже необыкновенно развеселился. Разговоры о молодости внезапно объединили их, сделав даже чем-то похожими друг на друга. «Сейчас они обнимутся и уйдут вместе – предаваться своим воспоминаниям, а я останусь стоять тут одна», – подумала Люсия. Но тут рядом с ними появился Антонио.

– Как жаль, что я не могу ничего добавить к вашим воспоминаниям, – постаралась она закрыть тему.

…Гости и хозяева незаметно собрались вместе. И тут Джек заговорил о том, что привлек их на юг Израиля вовсе не солнечный Эйлат, не Красное море, а он самый, виртуоз, скромно попивающий вино у дальнего бортика. Маковски, по всей видимости, давно привык к таким речам и воспринимал его слова как что-то само собой разумеющееся.

– Может, ему не хватало аудитории и поэтому он позвал нас? – спросил Тони, но Люсия уверенно возразила:

– Он не нуждается в комплиментах.

Ветер усиливался, и Том предложил выйти ненадолго в море и совершить прогулку под парусами. Ему зааплодировали. И вскоре «Жемчужина» отошла от берега.

Берег медленно удалялся, и они наслаждались хлестким ветром, забыв о неоконченных спорах, интересных и не очень темах бесед и просто любезностях. Когда яхта оказалась со всех сторон окруженной черной водой, Люсии захотелось выпрыгнуть за борт и смыть вместе с косметикой все страхи, сомнения, обязанности, условности… Остановились, выключили мотор, и тогда мир обрел свою завершенность: он был теперь не только видимым, но и слышимым. Ни единым звуком близлежащая цивилизация не давала о себе знать. Развернулись, расправились, выползли из своих бутонов паруса, и тут же их заметил ветер, подхватил и понес, не подозревая, что люди используют его силу и приспосабливаются к ней.

Тони следил за работой команды. Легкость, с которой Фрэдди и Майкл управлялись с рулем и парусами, восхищала его.

– Показательное выступление! Ишь, какие красавцы, не то что в шторм на прошлой неделе, – Мари очень забавляло присутствие на яхте гостей. Она подошла, чтобы посмотреть на реакцию Люсии. – Как я вам завидую. Когда долго не ходишь под парусами, в первые минуты просто захлебываешься романтикой. А потом уже – ежедневная работа, и смотришь по сторонам, чтобы только определить фарватер.

– У вас большой опыт?

– Не очень. Меня не всегда охотно берут, но раз в год мне удается уговорить их отправиться в дальнее плавание с женщиной на корабле. И я еще ни разу не принесла им неудачи. – Мари засмеялась.

– Я вам завидую, – сказала Люсия.

– Ну что вы! Вам должно очень везти в жизни. Вы такая красивая, как на картинке.

– Я… далеко не совершенство.

– Не смейте скромничать, Мари права, – подхватил подошедший Дэвид.

– Мне действительно везет. Хотя бы в том, что я попала на «Жемчужину», – вывернулась Люсия.

– О да, море не может не притягивать. И моя музыка – ничто в сравнении с музыкой моря. Я только черпаю отсюда вдохновение, – мечтательно произнес Маковски.

Мари приняла иронический вид.

– Вы, Дэвид, видимо, изрядно выпили, – с улыбкой сказала она. – В мире культуры вы уже заняли свою нишу. Следующая цель – мир природы, но он, увы, недосягаем.

– Но я на него и не претендую. – Дэвид погладил хрупкие, прикрытые негустым кружевом лопатки Мари.

Люсия напряженно следила за диалогом. – Милые дамы, – сказал он, обращаясь уже к обеим, – вы так хороши в своем неведении.

– Тот, кто все время твердит, что очень много знает, не может не вызывать подозрений, – не унималась Мари.

Ее лицо было игривым, но, похоже, она все-таки не кокетничала, а действительно подтрунивала над ним. А как относится к этому Дэвид?

– Вы пробовали долго смотреть на море, не отводя глаз? – Его вопрос был обращен именно к ней.

– Да, я могу просидеть так полдня. По крайней мере, могла в детстве. Но когда наступали сумерки, я уходила домой – мне становилось страшно.