И они совершенно правы. После десяти лет и телика, и стадионов (и особенно после того, как смотрел этот жалкий матч суперкубка с привилегированного места в секции для прессы очень высоко над пятидесятиярдовой линией) я чертовски надеюсь, что никогда больше не поддамся безумию или слабости, вынуждающей человека выносить бессмысленный ад, а именно торчать три часа воскресенья на холодном и промокшем стадионе и стараться увлечься тем, что происходит на далеком поле.

На суперкубке я еще мог воспользоваться обычными моими прибамбасами: мощным биноклем, крошечным портативным радио для урагана аудиомелочей, упомянуть которые на телевидении никому не приходит в голову, и старым верным рюкзаком под задницу. И все равно я предпочел бы остаться в номере отеля и посмотреть чертову игру по телику или, может, посидеть в каком-нибудь пьяном баре, забитом серьезными азартными игроками, какие любят ставить на любую комбинацию: пасс или перебежка, три к одному против первого упавшего, двадцать к одному на перехват мяча…

Это очень быстрый и активный стиль ставок, потому что решение приходится принимать примерно раз в двадцать пять секунд. По напряжению его перекрывают только простые пари на "да"/"нет" на следующий бросок – скажем, в профессиональном баскетбольном матче между «Селтикс» и «Нике», где каждые двадцать четыре секунды происходит пять-шесть бросков. Или, может, только один, но напряжение выматывает так же, как если бы ты сам потел внизу.

* * *

Я провел в Хьюстоне еще пару дней после матча, но, даже когда все успокоилось, не смог найти людей, которые причинили мне столько неприятностей. По слухам, и Том Китинг, и Ал ЛоКасале обретались где-то поблизости, но, по словам некоторых нью-йоркских журналистов, ни один не желал ни видеться со мной, ни чтобы его рядом со мной видели.

Из Хьюстона я наконец сбежал холодным вечером вторника. На шоссе в аэропорт красовались лужи стоячей воды. Я едва не опоздал на самолет в Денвер из-за стычки с Джимми Греком, кто поведет машину до аэропорта, и еще одной – со служащими в гараже отеля относительно того, кто будет платить за восемь дней ухода за моей фиктивной «официальной машиной суперкубка». Вероятно, я вообще не попал бы на рейс, если бы не наткнулся на пиарщика НФЛ, который дал мне амфетамина столько, что, разом прочухавшись, я погнал белый «меркьюри кугар» по бесплатной далласской трассе. В результате я успел бросить машину на стоянке «Только для такси» перед залом вылета и за пять долларов нанять человека, чтобы он подтащил мои сумки и звукооборудование к стойке «Континентл Эрлайнс».

* * *

Двадцать четыре часа спустя я уже был дома в Вуди-Крик и по чистой случайности засек сволочь Китинга, который несколько нарушил мой душевный покой, спокойно признав свою роль в моей Проблеме.

– Против Томпсона лично я ничего не имел, – сказал он игроку НФЛ, который случайно катался в то время на лыжах в Аспене. – Но давай взглянем фактам в лицо, общение с ним нам ничего не давало. Я прочел все им написанное и знаю, что он за птица. Он же псих долбаный. С таким гадом надо быть очень осторожным, потому что, как бы он ни старался, он просто не может не говорить правду.

Услышав такое, я обмяк на табурете бара и уставился на себя в зеркало за стойкой. Отчасти мне хотелось, чтобы суровое суждение Китинга было справедливым, но я также знал, что коварная реальность мирков, в каких я вращаюсь, давно уже заставила меня отказаться от этой пуристической позиции. Если бы последние десять лет я писал всю правду, какую знаю, – примерно о шестистах людях, включая меня самого, – то сегодня гнил бы в любой тюремной камере от Рио до Сиэтла. В контексте профессионального журнализма полная правда -редкий и опасный товар.

* * *

Самое провокационное высказывание за всю унылую неделю прозвучало в понедельник после игры – из уст полузащитника «Майами» Дуга Свифта. Он тянул обычное свое небрежное «Чё? Я волновался?» двум-трем спортивным журналистам в переполненном вестибюле «Мариотта». Автобусы отбывали в аэропорт, болельщики «Дельфинов» с женами разъезжались по домам, вестибюль был забит застрявшим багажом, а в уголке Дон Шьюла разговаривал с выводком репортеров, высмеивал саму мысль, что когда-нибудь может избавиться от Джима Кика, невзирая на очевидное недовольство самого Кика, что ему придется еще год сидеть на скамье запасных за признанным профессиональным защитником Меркьюри Моррисом.

Тем временем в другом конце вестибюля Дуг Свифт вел разговор, который, как и треп Шьюлы, свернул на деньги и контракты на будущий год. Свифт некоторое время слушал, потом поднял глаза на того пустышку, который задал очередной вопрос, и сказал:

– Ждите на будущий год уйму новых лиц в команде «Майами». Многие важные контракты истекают, и готов поспорить, ребята потребуют больше, чем администрация готова платить.

Никто не обратил внимания на явно неуместное и брошенное как бы походя предсказание Свифта об «уйме новых лиц на будущий год», но в то утро подобные разговоры едва ли угодили бы Шьюле или развеселили бы Джо Робби. Да ведь при скоплении народа лицо команды, полузащитник-звезда и один из самых умных и политически подкованных людей Лиги, всего через двенадцать часов после празднования победы рассказывает во всеуслышание, что у зачаточной «Династии „Дельфинов“» проблемы совсем иного порядка, чем те, с какими наваливались на них два суперкубка подряд «Ред-скинс» иди «Викинги».

* * *

Замечание Свифта прозвучало тем более зловеще, что он представлял команду в Ассоциации футболистов НФЛ – таком покерном клубе, который давно пребывал в спячке, но в последние годы набрал немалую силу. Даже учитывая то, что большинство представителей игроков признают существование «легализованной и нерегулируемой монополии», обладающей властью фактически выносить смертный приговор карьерам отдельных людей и финансовому будущему целой команды, Ассоциация футболистов умудрилась с 1970 г. оспаривать решения владельцев клубов по нескольким тщательно выбранным вопросам. Два наиболее очевидны, во всяком случае о них чаще всего говорят игроки: пенсионный фонд (в который владельцы команд теперь вносят вдвое больше, чем до угрозы забастовки в 1970-м) и прошлогодний односторонний отказ футболистов от «проекта по моче», который Розелл и владельцы согласны были организовать, лишь бы не ссориться лишний раз с Конгрессом, как это было из-за задержки трансляции матча по телевидению и антитрастовых льгот.

По словам полузащитника «Питтсбурга» Тома Китинга, образованного индивидуалиста, который как будто пользуется в лиге любовью и уважением всех, кроме владельцев клубов и прогибающихся под владельцев тренеров, Ассоциация футболистов, раз рыкнув, зарубила идею массового анализа мочи. «Мы просто сказали, отвалите, – говорит он. – Сама концепция массовых тестов анализа мочи унизительна! Господи, только представьте себе, что будет, если какой-нибудь охранник стадиона заявится в перерыве между таймами в ложу для прессы с сотней пробирок и потребует от журналистов в них поссать, а не то отнимет у них аккредитацию до конца сезона? Хотелось бы мне такое заснять!»

Я согласен с Китингом, что массовый анализ мочи в перерыве между таймами, без сомнения, вызовет мятеж в ложе для прессы и бурю яростных обвинений по адресу НФЛ в следующем же утреннем выпуске. Но, если вдуматься, идея не лишена смысла, только применять ее надо с размахом.