Мик ждал меня под деревом. Монаха рядом с ним не было. Я подошел, взял сигарету из протянутой пачки, а Мик, посмеиваясь, принялся рассказывать о монахе. Оказалось, что тот провел семь лет в Бирмингеме и говорил с заметным акцентом. Он прочитал Мику короткую лекцию о буддизме и теперь Мик начал толковать мне о Восьмеричном пути: правильные слова, правильные поступки и все такое.[18]

– Молодец, Мик. Выкурил сигаретку с монахом – и уже дзен-мастер.

Мое замечание его задело:

– Ну ты и язва!

– Пошли, что ли?

Мик встал и сбросил ботинки.

– Дай-ка я сначала в храм загляну.

– А ты что, там не был?

– Нет. Погоди, я быстро.

– А кто туда заходил? Монах? Мик посмотрел на меня:

– Никто не заходил.

– Уверен?

– Да. А что?

– Ничего. Иди.

Мик, наверное, путал. Ведь кто-то сидел рядом со мной. Я чувствовал, как он касался моей одежды. Я слышал его дыхание. От воспоминания у меня кровь прилила к лицу. Я решил, что это от жары. Даже вот голова закружилась.

А насчет монаха Мик, наверное, был прав. Можно ли достичь нирваны с сигаретой в зубах? Мне захотелось вернуться в отель и вздремнуть. Я подождал, пока Мик, получив просветление, втиснет ноги в сандалии, и еще раз спросил:

– Ты уверен, что тот монах не заходил в храм, пока я там был?

– На все сто, – ответил он. – Чего ты дергаешься?

Это непонятное переживание так меня разбередило, что в отеле я решил обсудить его с Филом и тихо постучал в дверь его номера. Впустив меня, он уселся на жесткий стул, на котором, очевидно, коротал время и до моего прихода.

– Фил?…

– Да, отец.

– Фил, сегодня, когда я был в храме…

– Да?

– Как бы ты…

– Слушаю.

– Да нет, ничего серьезного.

– Ничего серьезного?

– Ничего.

Я вышел и прикрыл за собой дверь, оставив Фила в полном замешательстве. Выражение его лица оказалось для меня просто невыносимым.

Позже, в номере, мне снился сон. Я видел старую женщину с резным деревянным лицом. Она звонила в храмовый колокольчик, потом поднесла его к моему лицу. Звон колокольчика превратился в телефонный звонок. Я повернулся на кровати и поднял трубку.

– Да? – просипел я. – Да. Спущусь через минуту. Мик сонно заморгал, уставившись на меня со своей кровати.

– В чем дело?

– Бразье-Армстронг. Ждет внизу. Ты спи. Я с ним сам поговорю.

– Черта с два, – отозвался Мик.

Бразье-Армстронг сидел, скрестив ноги, на высоком стуле у стойки и помешивал соломинкой в стакане ядовито-зеленое питье. Помню, меня поразила его молодость. Я не ожидал увидеть юнца в футболке и хлопчатых брюках. Возможно, я рассчитывал встретить консула в легком белом костюме и соломенной шляпе. На самом деле ему было лет тридцать, но из-за длинных белокурых волос и светлых голубых глаз он походил на студента, только что выбежавшего из аудитории. Он повернулся и заметил мой оценивающий взгляд.

– А-а! – воскликнул он, спрыгивая со стула и протягивая мне руку. – Вы, должно быть, м-р Иннес! Очень рад, что наконец-то нашел вас! – Он произнес это так, будто я всеми силами уклонялся от встречи. Тем не менее он одарил меня приветливым взглядом, улыбкой и крепким рукопожатием; ну просто старые друзья, да и только. – Что будете пить?

– Сок.

Я ожидал, что он припомнит мне скандал в консульстве, но об этом разговора не было. Зато он в деталях расписал мне, как его вызвали в соседнюю провинцию, чтобы разобраться с вопросом, который разрешился сам собой еще до того, как он туда добирался. Тем временем подошел Мик и молча уселся на стул рядом. Я представил их друг другу. Мик фыркнул.

– Мы с Даниелем как раз заказали себе выпить. Вы что возьмете?

Мик взглянул на меня и сказал:

– Я, Даниель, возьму пива. Бразье-Армстронг продолжал делиться впечатлениями от поездки и так увлекся, что чуть не брызгал слюной и время от времени проводил по губам своим длинным, изящным пальцем. Он был нервным, но обаятельным человеком. Этакий выпускник элитной школы, чьи безупречные манеры подтверждены дипломом. Парень хорошо бы смотрелся на крикетной площадке в Итоне.

Любой простой человек немедленно даст вам почувствовать – нравитесь вы ему или нет. А представители среднего класса свое мнение придержат при себе, так что вы ни о чем и подозревать не будете, пока не окажется уже слишком поздно. Я понимаю, какую пользу это им приносит и по службе, и в личной жизни. Рабочий люд выгод от лицемерия получает значительно меньше.

Не знаю, можно ли из этого заключить, что средний класс в своей массе беспринципен, а рабочий класс поголовно туп, но Мик ни на какие улыбки и веселую болтовню Бразье-Армстронга не поддавался и смотрел на меня, подняв бровь. Повернувшись вполоборота к нашему собеседнику, он спросил:

– Так вы здесь, значит, британский консул?

– Расплата за грехи мои, – ответил Бразье-Армстронг со смешком, слегка качнувшись на стуле.

– Господи, помоги нам.

Наступила пауза, в течение которой мы наблюдали эффект, произведенный этими словами. Бразье-Армстронг опустил плечи и принял серьезное выражение лица.

– Ладно, – сказал он. – Судя по тому, как разворачиваются события, помощь Господа нам не помешает. Я все делаю, чтобы разобраться в вашей странной ситуации. Я приехал сюда прямо из тюрьмы. Кстати, могу сказать вам, – тут он снова улыбнулся, – ну и защемили вы их начальству хвост.

– А что здесь смешного? – спросил Мик.

– Ничего. Безусловно. Я как раз собирался сообщить Даниелю все, что пока смог узнать.

– Давайте этим и займемся, – предложил я.

– По поводу арестованной девушки. Ее имя Клэр Мёрчант. Она обвиняется в контрабанде наркотиков. У нее, как теперь выяснилось, был паспорт вашей дочери, и она созналась, что украла его.

– Когда? Где?

– Не знаю. С виду они похожи, так что она даже фотографию не меняла. Тайцы ничего не заподозрили.

– Когда она украла паспорт? Вы можете с ней серьезно поговорить? – спросил Мик.