И вдруг в лицо бросилось что-то яркое и нестерпимо жаркое. Юноша закричал, в глазах потемнело…

Что-то произошло. Необычайная лёгкость разлилась по всему телу, голова куда-то плыла. Юноше казалось, что ни на секунду не терял сознания, но неожиданно ощутил себя уже на твёрдом грунте. Он что-то услышал или вернее почувствовал и быстро открыл глаза. Чуть поодаль стояла темная человеческая фигура. Хьюз вздрогнул и вскочил на ноги, приняв оборонительную позу. Он не испугался, скорее, испытывал чувство недоумения; как человек, или кто бы это ни был, смог так бесшумно и близко подкрасться. Однако человек не предпринимал никаких враждебных действий. Сделал очень знакомый, успокаивающий жест, приглашая юношу сесть. Свет упал на его лицо.

– Мэтр! – бросился Хьюз к темной фигуре.

Гаррис поднял руку, останавливая молодого человека.

– Я вижу, ты держишь слово, – буднично, как будто они расстались только вчера, заговорил он.

– Учитель, но как вы… – не обращая внимания на слова мэтра, начал было юноша.

Председатель не дал ему закончить.

– У нас не так много времени. Если помнишь, я обещал продолжить наши беседы?

– Да! – Хьюз никак не мог успокоиться. – Но сейчас… – он вдруг замолчал, оборвав себя на полуслове.

– Вспомни наш последний разговор, – между тем продолжал Гаррис. Он улыбнулся. – Прислушайся к своему сердцу, мальчик мой, ты всё поймёшь и ответишь на многие свои вопросы.

Если у юноши и возникали какие—то сомнения кто перед ним, после этого обращения они испарились. Это был стиль Гарриса: начинать разговор с кем—либо жестко, почти сурово, постепенно меняя на ласковое, почти нежное обращение. Но иногда Хьюзу чудилось, что перед ним стоит вождь Бор – человек, которому обязан своим вторым рождением, или Хат – бородатый, мудрый вождь людей.

Наконец, оцепенение прошло, юноша встряхнул головой.

– Да, я помню, – он на минуту замолк, словно что-то обдумывая.

Гаррис терпеливо ждал.

– Я помню, – продолжил молодой человек. – Моя миссия… Но, учитель, как сделать так, чтобы человечество не пошло по пути прогресса?.. Я имею в виду –технического, – он снова на секунду замялся. – Долгие годы нам внушали, что прогресс – это благо.

– Всё верно, – ответил Гаррис. – Думаю, скоро ты получишь ответ на свой вопрос, – он немного помедлил. – Ровный климат, который установился на планете и плодородные почвы позволят людям прокормиться при существующей системе. Прогресс не будет иметь для них рационального обоснования…

– Но, кроме рационального обоснования, есть еще эмоциональное, – перебил Хьюз, но тут же оборвал сам себя, поняв, что спорит с самим мэтром. Но Гаррис добродушно молчал, всем своим видом приглашая юношу продолжать.

И тот продолжил:

– А у молодых цивилизаций оно даже превалирует. До определенного момента родовая форма была наиболее удобной, да что там – единственно приемлемой для выживания под Землей. И естественно, что у подземных жителей сложилось представление о роде как о высшей ценности. Но здесь, на поверхности, благодаря высокому эмоциональному уровню, появятся честолюбивые вожди, желающие расширить права своего рода за счет других. Или объединить под своей властью несколько родов, чему те, естественно, будут отчаянно сопротивляться. Кстати, не последнюю роль здесь сыграют плодородные земли, о которых вы упоминали. Начнутся войны. Конечно, война – вещь жестокая, но войны дают новый толчок прогрессу – за счет оружия, они потребуют иной, нежели для охоты и земледелия, более сложной организации людей. А когда возникнут государства, окажется, что прежняя родовая система управления и распределения в них непригодна. Окончательно оформится расслоение на классы, неравенство, а неравенство – главный стимул прогресса… – Хьюз замолчал, удивляясь самому себе.

– Браво, коллега! – Гаррис несколько раз ударил в ладоши. – Я слышу речь не мальчика, но мужа. А если серьезно, ты верно обрисовал картину возможного недалекого будущего. Правильно выстроил логическую цепочку… Но спрашивается для чего тогда мы, вернее ты появился в этом мире? Для чего тогда было затевать?.. – Не дав юноше ответить, Г

Гаррис решительным тоном продолжил. – Эта цепь должна быть порвана. Здесь не должно быть войн!

Хьюз порывался что-то сказать или спросить, но мэтр вновь остановил его жестом.

– Я допускаю, – тихо, как будто на предыдущий монолог были потрачены все силы, сказал он, – мелкие междоусобные стычки могут иметь место, но повторяю, настоящих войн, способных сломать родовую систему и дать толчок прогрессу не должно быть.

– Но учитель, – возразил Хьюз, – значит ли все это, что здесь не будет честолюбивых вождей и мои выводы ошибочны?

– Нет, мальчик мой, выводы твои правильны. Вожди появятся, и немало, но что-то им помешает, должна появиться третья сила.

Юноша задумался. Молчал и Гаррис.

Наконец Хьюз медленно поднял голову.

– И этой третьей силой буду я? – начал он. – Но каким образом? Как помешать?.. – и вдруг понял, что его вопросы обращены в пустоту. Хьюз бросился вперед. На том месте, где только что стоял Джон Гаррис, никого не было. Напрасно юноша ощупывал скалу – никакой щели, куда мог бы протиснуться человек.

В голове творился сумбур из обрывков мыслей. Наконец, немного успокоившись, молодой человек прислонился к скале и, опустив голову, задумался:

«Что это было?! Галлюцинация? – он не исключал такой возможности, тем более в последнее время с ним творилось что-то странное. Но уж слишком реально все было, совсем не похоже на воображение ума. – Или это гений мэтра, сумевший пробиться сквозь толщу времени?» – чем больше Хьюз рассуждал, тем больше склонялся к последнему. И пусть ему еще многое было непонятно, на многие вопросы не получил ответа, одно знал точно: отныне он уже никогда не будет один! И ещё понял, что это вовсе не конец, а только начало – начало новой главы…

* * *

Криг сидел на корточках у костра и на углях жарил змею. Необычное «блюдо» шипело, как будто пресмыкающее было ещё живое, хотя карлик «собственноручно» отгрыз гадине голову и содрал кожу. Пещера наполнялась аппетитным запахом жарёного мяса. Карлик руками выхватил из костра свой необычный обед и, вытащив из-за пояса длинный нож, отрезал кусочек. Наколов его на острие, протянул нож сидящему у стены Прусту. Профессор уже не имел того презентабельного вида, что был вначале. Блестящий костюм потускнел; покрылся слоем грязи и пыли, подозрительными зеленоватыми пятнами. Кое-где был прожжён насквозь. На лысине «красовалась» широкая сажевая полоса. Одно стекло в очках треснуло, другое – то ли запотело, то ли помутнело. Поминутно их снимал и подслеповато щурясь, пытался протереть линзы пальцами.

– Благодарю, Криг, я не голоден, – отказался он.

– Ну, не хотите, как хотите, – коротышка вонзил зубы в сочное мясо. – Зря вы это, – энергично работая