Очень хорошо. Итак, я клянусь своей честью, что мне снились эти сны! А дальше каждый волен выбирать: верить мне или нет.

Эти сны такие невероятные?

Нет, в действительности они очень простые. В них есть только одна составляющая, в которую трудно поверить. Именно она делает эти сны мудрыми. Все заключается во внутренней атмосфере сна. (Ходоровски читает.) «Я нахожусь на занятиях боевыми искусствами. Учитель говорит мне: „Расслабься и упади на мои руки“. Я думаю: „Ладно, достигну полного расслабления“. И падаю. Учитель ловит меня и кладет на пол. Я настолько ушел в себя, что он ничего не может сделать. Учитель говорит помощнику: „С ним невозможно бороться. Он как мертвый, а с мертвым ничего не сделаешь“.» Это пример мудрого сна, в котором я достиг полного расслабления.

Другой пример: «Выхожу на улицу в очень узком костюме, в котором я выгляжу тщедушным и болезненным. Думаю: „Даже хорошо, что люди решат, что я слабый, потому что я себя чувствую внутри очень сильным“». Еще сон: «Я сижу на занятии по философии. Преподаватель говорит: „Главное – быть существом мыслящим“. Я отвечаю: „Если ты не принял неизбежность собственной смерти – ты ничего не достиг. Только осознание этого факта освобождает наш ум от мыслей о смерти“».

Другие два примера: «Цыгане приводят меня на свой склад, где хранят разную рухлядь. Они хотят посоветоваться и показывают большую чашу, похожую на ту, которая есть в Марсельском таро. Цыгане собираются использовать ее для своих экспериментов с алхимией, они хотят изобрести универсальный растворитель, способный разрушить все остальные материи. Я спрашиваю их, улыбаясь: „Вы знаете, что такое универсальный растворитель?“ Увидев, что они не могут ответить, говорю: „Кровь Христа. Если одна только капля этой крови попадет в сердце, она растворяет все чувства. После этого остается только любовь“». И последний: «Грустный мальчик говорит мне: „Я – ничтожество. Я ничего не стою. Бог меня не видит, он занят более важными вещами“. Я отвечаю: „Представь поверхность сферы, составленной из бесчисленного количества точек. Теперь представь ее центр. Это одна-единственная точка, которая сообщается с остальными“».

Признаться, я ожидал большего безумия, я думал, эти сны будут фонтанировать магическими символами наподобие ваших фильмов и комиксов. Эти сны, что вы зачитали, какие-то непривычно трезвые.

Мои комиксы и фильмы – это скорее осознанные сны. Как видишь, большинство мудрых сновидений – очень короткие. Особенное в них – их воздействие и мое самовосприятие. Во сне я разумен, спокоен и счастлив. Это ощущение еще долгое время сохраняется после пробуждения.

А теперь мне хотелось бы услышать пример сна короткого…

Это очередной тип сна, тут я восхищаюсь силой другого человека. Например: «Я в доме друзей. Там же присутствует женщина. Она из простонародья, но по ее манере держаться этого не скажешь. Женщине не больше 58 лет. Я думаю, что она очень образованная, симпатичная и великодушная. Улучив момент, женщина спрашивает: „Знаешь, кто я?“ Я отвечаю отрицательно. Она говорит: „Я Кристина. Я ухаживала за тобой, когда ты был маленький“. Я понимаю, что это моя первая няня. Я говорю друзьям: „Вы понимаете? Это первая женщина в моей жизни, которую я полюбил!“ Я рад, что она все еще жива и стала такой утонченной. Мы с Кристиной целуемся, и она уходит. Мои друзья восхищенно говорят: „Ей 80 лет, а она так молодо выглядит!“ Я просыпаюсь счастливым».

Еще один: «Я в удивлении обнаруживаю себя посреди улицы во время студенческого бунта. Молодые люди поджигают машины. Кругом полиция. Слышатся автоматные очереди. Я падаю на землю, но страха не чувствую. Меня задерживает полиция и ведет в комиссариат. Там меня допрашивают. Я остаюсь спокойным. Мои карманы набиты антивоенными памфлетами и вырезками из прессы, где полиция и военные изображены в сатирическом ключе. Я объясняю, что я преподаватель таро, и меня отпускают. Я иду по улице, костюм на мне разодран. Ботинки я потерял. Я надеваю очечник как шлепанцы. Захожу в кафе, чтобы спросить, как пройти на свою улицу. Среди клиентов толстенькая женщина, очень простая, но с добрым лицом. Она смотрит на меня с жалостью, как на бродягу.

И шепчет: „Нужно посмотреть, как себя чувствует этот бедный мужчина, может быть, ему нужна наша помощь“. Женщина принимает меня за нищего. Она кажется мне такой приятной, меня так трогает ее сострадание, что я решаю не разубеждать и не расстраивать ее, а позволить ей выразить добрые чувства и принять ту роль, которую она мне отвела. Я открываю свой черный чемодан и ищу маленькую игру с картами таро, чтобы подарить ей. Среди карт лежат флаконы с таблетками. Это витамины, но женщина уверена, что это наркотики, и почему-то это только усиливает ее сострадание. Не зная ничего о картах таро, она вытаскивает карту Мага и говорит: „Ай, плохо!“ „Выбросьте эту карту. Смотрите, у мужчины зажата таблетка между пальцами…“ Она думает, что желтый круг, нарисованный у мага между пальцами, – это тоже какой-то наркотик. Я благодарю добрую женщину за ее сочувствие, обещаю не возвращаться к наркотикам и выхожу из кафе. У меня ни разу не возникло желания рассказать, кто я. Напротив, я был невероятно доволен своим унижением».

А какие еще существуют типы снов?

Можно достичь благородного сна, в котором мы разделяем с остальным человечеством то, чему мы научились. Например: «Я нахожусь в бескрайнем пространстве, лечу над Маршем мира, в котором участвуют тысячи манифестантов. Поняв, что я сплю, начинаю вращаться в воздухе, чтобы привлечь к себе внимание. Народ в восхищении смотрит, как я парю в воздухе. Я прошу их взяться за руки и сформировать цепь, чтобы они могли полетать со мной. Дотронувшись до них, я пытаюсь заставить их силой своей мысли подняться и полететь, но они не двигаются. Я должен мягко подхватить их и не уронить. Тогда они подлетают ко мне, и мы начинаем подниматься вверх, делая различные фигуры, все вместе, в цепи, пока я не просыпаюсь».

Надо учиться не только давать, но и получать, принимать помощь от того, кто может нас изменить, – это тоже одна из форм благородства. Я это понял из следующего сна: «Я в Париже. У газет проблемы с правительством, оно отказывает им в том, что необходимо для печати. „Франс-Суар“ вынужденно выходит с написанной от руки передовицей, напечатанной самым примитивным способом. Сбоку от газетного киоска на деревянном столе сидит умершая мать моего старшего сына Бронтиса, Бернадетт. Я сажусь перед ней. Она выглядит красивой и счастливой, что редко бывало при жизни. Я чувствую доверие и знаю, что могу рассчитывать на нее. Отдавая себе отчет в том, что я сплю, я говорю себе: „Бернадетт умерла, но во сне она жива. Мне не страшно говорить с умершей. Я верю в нее. Этот архетип может быть мне очень полезен, потому что она в отличие от меня хорошо разбирается в политической ситуации и всегда готова помочь с этим“. Бернадетт начинает объяснять мне причины сложившейся ситуации, рассказывает, почему президент ошибается, доверяя только что назначенному министру. Потом говорит о будущем: „Мы живем с представлением, что будущее не принадлежит нам, что оно не для нас… Однако мы связаны с ним. В будущем мы станем очень активными“. Думаю, она говорила в общем, о миллионах лет, которые еще предстоят вселенной».