меня, да и спрашивать как то невежливо. Особенно если, как раз в этот момент, проводишь двоечку.

Нет, не по корпусу. У нас же не боксёрский ринг! Правым лезвием в горло эльфу, любителю бассейнов, а левым в глаз гному, ибо нефиг. Следующему, так по-взрослому замахнувшемуся мечом, пинок в колено, да так, чтоб как у цапли в обратку ходилка выгнулась.

А он ещё и рубанул своего соседа прямо в ключицу, да добротно так. Ох-хо-хох. Кто же ходит на дело да без доспеха? Кто-кто. Я хожу.

Нет, оно понятно, что защита наше всё. Но ребята, здесь броньки либо кожаные, которые все считают уделом нищебродов, либо металлические.

Кто-нибудь пробовал ходить в стальное кирасе? Или даже с нашитыми пластинами? Подвижность очень сильно падает. Я понимаю, что клинок в живот, не очень полезен для здоровья. Но посудите сами.

Все эти хитрые финты, как в киношках про мушкетёров, это хорошо максимум в дуэли один на один. Но когда противников даже двое. Куда важнее скорость и реакция. Да заплюют меня поборники тайных искусств фехтования. Вон Спиди, профессиональный абордажник, то есть по факту мастер фехтования, ничего не может сделать не то, что с Лаки или со мной, а даже с Валькириями.

Хотя нет, приплетать девчонок не совсем правильно. Они в этой классификации, как раз и являются теми самыми абордажниками. Но суть от этого не меняется. Оружием надо уметь владеть. Понять суть. Что оно может, как двигается и на что способно. Да финты всякие это прикольно. Но как я уже сказал, в дуэли. В бою же вы сходитесь с противником на краткое мгновение, за которое надо успеть ударить, либо увернуться или заблокировать удар.

Хотя тут и в спину могут засадить, особенно если она голая. Но как говорится, не зевай, и никаких новых дырок. Либо, несмотря на престиж, использовать кожу. Хорошая кожанка из толстой кожи наше всё.

Эх, есть у меня отличнейшая бронька, и лёгкая, и подвижная. Но как ей пользоваться не могу придумать. Не ходить же, как полупокер, в кольчуге на голое тело! И под одёжку не одеть. Хотя если подумать, можно же наверняка пошить курточку, чтоб можно было её напялить не смотря на наплечники. Дырки какие-нибудь. Тогда я буду вообще как парень. Ведь была у меня уже подобная мысль, но всё некогда.

А то, как вспомню, вызвал кольчугу поверх верхней одежды. Так чуть не задохнулся. Как будто корсет на себя напялил. И не то чтоб приходилось таскать сей женский аксессуар. Но вот то что эта штука дюже неудобная и не способствует подвижности знаю точно.

И нет, не догадываюсь, как кто-нибудь мог подумать, а именно знаю. Было дело. Ещё и шнуровка эта дурацкая. Что? Кто там напоминает о том, что у меня тут драка? Да сколько тут этих врагом, мои парни даже добежать не успели, как всё было закончено. Ну ладно-ладно, Хан успел из под носа одно свиснуть и прирезать.

Но то всё приземлённое, а я о высоком. Что? Не понимаете что общего между высоким и корсетом? Хм. А если на Эйфелевой башне? Да в два часа ночи? Пробовали в темноте расшнуровать корсет? Да ещё когда дует ветер и эта махина раскачивается, что твой маятник. Но тут дело принципа.

И не надо мне рассказывать, что в такое время туристов не пускают. Тем более в плохую погоду. Руссо туристо они облико морале. А вот разные французские личности очень даже падки на бабосики.

А куда деваться бедному российскому мажору, когда твой преподаватель по французскому, горячая штучка. На неё, между прочим, у всей нашей студенческой братии случался регулярный стояк.

Представьте себе, голубоглазую блондинку с третьим размером груди, длиннющими ногами, и неимоверно тонкой талией. И всё это в чёрном костюме с обтягивающей юбкой. Ах этот зад, затянутый в облегающую ткань.

Естественно Светлана Олеговна не позволяла себе никаких шашней на работе. И тут возникает вопрос, а как тогда? А ответ, как всегда прост, моё обаяние. Ха-ха-ха. Шучу. Обаяние тут не причём, а вот предприимчивость это да.

Короче, если кому интересно, расскажу. А кому нет… Ну идите вон вместе с Ханом, Листиком и Балагуром обыскивать дом и заодно искать шестнадцатого бандита. А я пока привожу в чувство Черена, быстренько похвастаюсь, насколько быстро соображаю, когда дело касается шикарных и недоступных женщин.

Как сейчас помню, дело было в пятницу, отмечали какой-то праздник в универе. Кажется День Первокурсника. Всё как полагается. Концерт, песни, пляски. Ну и бухлишко, не без этого. Понятное дело, преподы тоже люди, и соответственно тоже подогрелись. Разве что не в компании студентов.

И тут я такой, смотрю, стоит Олеговна, покуривает на крылечке. Я естественно к ней. Как говорится, когда дама приняла на грудь, шансов подержаться за грудь куда больше чем на трезвую.

Хотя холодным душиком она меня окатила сразу:

— Милославский, с чего ты решил, что у такого неисправимого бабника как ты, есть хоть малейший шанс?

— Светлана Олеговна, да как вы можете такое говорить? — прижимаю руки к груди. — Кто вам про меня наплёл небылиц? Врут завистники. Всё врут.

— Может и врут, — затягивается дымом. — Но есть профессиональная этика. Ты студент, я преподаватель.

— И что никаких шансов? Вот вообще никаких? — с надеждой заглядываю ей в глаза.

— Ну-у-у… — хитро улыбается, — если бы мы сейчас были в Париже, на верхней смотровой площадке Эйфелевой башни. Ладно, пойду я, — выбрасывает сигарету.

— Замётано, — протягиваю руку.

— Что замётано? — недоуменно хлопает ресницами.

— Верхняя смотровая Эйфелевой. Но только ночью. Днём нас полиция загребёт.

— Аха-ха… Ну и шутник ты Милославский, — отворачивается, чтоб уйти.

— А я серьёзно, — говорю в удаляющуюся спину. — Тихо сваливаем, берём батин самолёт, к утру в Париже. Погуляем, пожрём круасаны, похлещем шампусик, а в ночь, предаваться греху на верхотуре.

— Ох, Милославский, Милославский, всё-таки бабник ты, — и, покачивая бёдрами, ушла.

Вот кто там ржёт надо мной? Дескать, обломался Егорка. Так тебе и надо. Да. Так мне и надо. Ибо через час, нормально так догнавшаяся, Олеговна сама поймала меня в тёмном уголке, и серьёзно гладя в глаза, спросила:

— Ты серьёзно говорил или так наплёл по пьяни?

— Ну если на верхотуре в отказ не пойдёте, то серьёзно.

В общем, история из разряда внукам стыдно рассказать. Но, зато на уроках французского, я теперь