– Они и в самом деле на это способны? – шепотом спросил я у Эммы.

Эмма пожала плечами.

– Вы только представьте свое безоблачное будущее! – распинался Эддисон.

Эхом отразившись от стен, его голос затих. Мы замерли, прислушиваясь.

Где-то спорили двое людей.

Сухое покашливание.

Кто-то волочил по лестнице что-то очень тяжелое.

– Что ж, это была замечательная речь, – вздохнула Эмма.

– Забудь о нем, – заявил я, вглядываясь в узкие переулки, прямо перед нами разбегающиеся во все стороны. – Куда дальше?

Выбрав направление наугад, мы зашагали прямо. Не успели мы пройти и десяти шагов, как чей-то голос произнес:

– На вашем месте я бы туда не ходил. Это переулок Каннибалов, и назвали его так совершенно не случайно.

Позади нас стоял Харон, упиравший руки в бока, похожий на фитнес-тренера.

– В старости я начал грешить мягкосердечием, – продолжал он. – Хотя возможно, на самом деле размягчились мои мозги.

– Это означает, что вы хотите нам помочь? – спросила Эмма.

Начал накрапывать дождь. Харон поднял голову, позволив каплям падать на его скрытое под капюшоном лицо.

– У меня тут есть знакомый адвокат. Сначала я хочу, чтобы вы подписали контракт, в котором будет изложено все, что вы мне должны.

– Хорошо, хорошо, – заторопилась Эмма. – Но вы нам поможете?

– Затем я должен позаботиться о ремонте своей лодки.

– А потом?

– Потом я вам помогу, так и быть. Хотя за результат не ручаюсь, и позвольте сразу сообщить, что я считаю вас всех идиотами.

С учетом того, как он с нами только что поступил, благодарить его не хотелось.

– А теперь не отставайте и в точности исполняйте все, что я вам буду говорить. Сегодня вы убили двух стервятников, и можете не сомневаться, они на вас уже охотятся.

Мы с готовностью согласились на его условия.

– Если вас поймают, вы меня не знаете и никогда не видели.

Мы снова закивали, как китайские болванчики.

– И что бы вы ни делали, не вздумайте прикасаться к амброзии, или клянусь своими глазами, вы никогда не сможете покинуть это место.

– Я не знаю, что это такое, – произнес я и, обернувшись к друзьям, понял, что они находятся в таком же неведении, как и я.

– Скоро узнаешь, – зловеще пообещал Харон.

В следующее мгновение он резко развернулся и, взмахнув полами плаща, углубился в лабиринт.

На современной бойне перед тем, как нанести корове смертельный удар, ее проводят по извилистому лабиринту. Резкие повороты и прямые углы позволяют животному видеть лишь небольшой участок пути. Поэтому оно осознает, куда попало, лишь когда лабиринт внезапно сужается и на его шее туго защелкивается металлический ошейник. Но спеша вместе с друзьями вслед за Хароном в самое сердце Дьявольского Акра, я был уверен, что знаю, что нас ожидает, хотя не имею ни малейшего представления, как и когда это произойдет. С каждым шагом и каждым поворотом мы увязали все глубже в этом проклятом клубке, распутать который немыслимо.

Вокруг царило неизбывное зловоние абсолютно неподвижного воздуха с единственным выходом наверх, к неровной линии неба где-то у нас над головами. Расстояние между перекошенными и просевшими стенами было так мало, что местами приходилось двигаться боком, касаясь при этом затертых лоснящихся пятен, оставленных теми, кто бродил здесь до нас. Тут не было ничего естественного, ни клочка зелени, ни малейших признаков жизни, не считая кишащих повсюду насекомых и притаившихся в черных проемах призраков с налитыми кровью глазами. Если бы не наш облаченный в черный плащ провожатый с его гигантским ростом, они бы уже давно напали. Но нас вела сама Смерть, и мы неуклонно погружались в глубины Ада.

Мы все поворачивали и поворачивали. Все проходы выглядели совершенно одинаково. Тут не было ни знаков, ни надписей. Либо Харон обладал изумительной памятью, либо просто шагал наугад, пытаясь оторваться от пиратов, которые могли идти по нашему следу.

– Вы, вообще-то, знаете, куда мы идем? – не выдержала Эмма.

– Конечно, знаю! – не оглядываясь, рявкнул Харон и в очередной раз повернул.

Здесь он остановился, вернулся назад и спустился в дверной проем, расположенный значительно ниже уровня улицы. Последовав за ним, мы оказались в сыром подвале, не более пяти футов в высоту, едва освещенном сочащимся невесть откуда серым светом. Мы, пригнувшись, неслись по этому подземному коридору, треща разбросанными на полу костями животных и то и дело цепляя головами за потолок. Я старался не смотреть по сторонам, но все равно заметил съежившуюся в углу фигуру, каких-то дрожащих от холода людей на убогих соломенных тюфяках, оборванного мальчика с переброшенным через руку ведерком попрошайки, лежащего прямо на земле. В дальнем конце коридор расширился, превратившись в комнату. Свет, проникавший сюда через заросшие грязью окна, позволял рассмотреть двух несчастных прачек, стиравших белье в тазу с вонючей водой из Канавы.

Преодолев несколько ступеней, мы наконец-то, к немалому нашему облегчению, выбрались наружу, на задний двор, образованный несколькими примыкающими друг к другу зданиями, окружившими нас со всех сторон. В какой-нибудь другой реальности здесь могла бы зеленеть веселая лужайка или аккуратная беседка приглашала бы под резной навес, но это был Дьявольский Акр, и мокрый двор представлял собой свалку и свиное стойло. Ветер сносил к стенам выбрасываемый из окон мусор, а в центре торчала скособоченная деревянная загородка, в которой стояла одна-единственная тощая свинья под охраной такого же костлявого мальчугана. Под глинобитной стеной сидела женщина и читала газету, а у нее за спиной стояла девочка, выбиравшая гнид из ее волос. Ни женщина, ни девочка не обратили на пробегающую мимо компанию никакого внимания, но мальчик поспешно поднял вилы, направив зубьями на нас. Как только ему стало ясно, что мы не посягаем на его свинью, он устало опустился на корточки.

Эмма остановилась посреди двора и подняла голову, глядя на веревки с бельем, натянутые между сточными желобами на крышах. Она снова напомнила нам, что в испачканной кровью одежде мы похожи на участников убийства, и предложила переодеться. Харон ответил, что в этих краях убийцы не являются чем-то невиданным, и поторопил ее. Однако девушка уперлась, напомнив, что тварь в метро видела нашу окровавленную одежду и описала своим сообщникам. В итоге узнать нас в толпе не составит никакого труда. Я подумал, что на самом деле причина ее настойчивости кроется в том, что ей неуютно в блузке, покрытой чужой заскорузлой кровью. Я ощущал то же самое, и к тому же если нам удастся отыскать друзей, то появляться перед ними в таком виде нежелательно.