— Ладно, — ещё раз качнула головой директор, будто принимая моё право находиться здесь. — Давайте перейдём к проблемам Арсения.

Проблем оказалось три. И каждая веселее прежней. Драка. Пропуски уроков. И... просто фатальная неуспеваемость по половине предметов.

Пришлось задействовать всё своё самообладание, чтобы не выдать своего шока и не уставиться во все глаза на Арсения. Второй «Оскар» мне можно было вручать за фразу:

— Я в курсе. И мы уже работаем над… этим.

Врала я сегодня больше, чем за последние лет пять, вместе взятых.

— Скоро конец триместра, а у Арсения плачевные результаты по большинству предметов. Особенно нас тревожит тот факт, что раньше такого не было…

Дальше последовала многозначительная пауза, которую можно было трактовать так: «Не было до вашего появления...».

— Мы разберёмся, — упрямо пообещала, понимая, что крыть слова директрисы мне больше просто нечем.

— У вас есть две недели, иначе… нам придётся рассмотреть вопрос о возможности дальнейшего обучения Арсения в нашей гимназии.

— Мы разберёмся, — повторила я, уже с большим нажимом.

— Анна Сергеевна, возьмите этот вопрос на контроль, — дала распоряжение Гарипова.

В коридор мы вышли в подавленном настроении. На этот раз тут стояла гробовая тишина, означавшая, что уроки в самом разгаре, поэтому мои слова невольно прозвучали непростительно громко:

— Ничего не хочешь мне объяснить?!

Парень резко вскинул голову, стремительно выпуская наружу все свои колючки.

— Тебя это не касается, — прошипел он. — Я просил тебя только директора успокоить, а дальше — не твоя забота!

— Ещё как моя, — в тон ему процедила. — Если ты не слышал, я пообещала вашему директору, что за две недели мы с тобой всё исправим.

— Я! Я сам исправлю! А ты смело можешь забирать своё обещание обратно, у тебя это неплохо получается!

С чего был сделан такой вывод, я так и не поняла. За свою жизнь я лишь однажды нарушила данное мною обещание, когда… позволила себе завести отношения с его отцом. Но защититься мне никто не дал. Парень крутанулся на месте и начал быстрым шагом удаляться от меня, бросив на прощание:

— Всё, я на уроки.

***

Несмотря на свежий ремонт, школьный туалет показался мне той ещё клоакой, лишившей меня последних сил. Возможно, всё дело было в зеркале, из которого на меня очумелыми глазами пялилось собственное отражение.

Уставшее. Злое. Несчастное.

Набрав полные ладони холодной воды и не щадя макияж, я ожесточенно тёрла лицо в попытке смыть весь сегодняшний день в канализацию. А ведь он только начинался.

Она возникла практически из ниоткуда, просто в какой-то момент без единого звука отразившись за моей спиной в зеркале. Странно, но я даже не испугалась, ощутив лишь прилив раздражения… за это осуждение, с которым она смотрела на меня; за эту боль, что читалась в опущенных уголках её рта; за ту вину, что скользила в глазах Арсения, когда он смотрел на неё; но больше всего за это «Сеня», на которое я сама так и не могла решиться, даже в своей собственной голове.

— Не знаю, как так вышло, что ты, то есть вы, — специально оговорилась она, — вернулись в их жизнь, — Анна Сергеевна и не пыталась скрыть своей неприязни, — но в любом случае вам следует знать: Сеня, он только с виду такой… бесстрашный, а внутри очень ранимый. И вы — его самая главная боль, хоть он никогда в этом и не признается. И та драка, из-за которой Игоря вызвали в школу, случилась, может, и косвенно, но именно из-за вас! Недавно у команды Арсения были соревнования по флорболу, но сам он по какой-то причине пропустил их. Другие ребята из команды разозлились на него из-за этого, посчитали, что он их подвёл. И один мальчик, Саша, сказал, что Сеня... ни на что не годен, раз от него даже собственная мать отказалась.

***

До ужаса хотелось курить, хотя на самом деле никогда толком и не пробовала, но, видимо, в голове сработал какой-то стереотип. Нервная система больше не выдерживала, слишком много всего: новостей, событий, переживаний.  Я сидела в машине уже несколько часов и ждала окончания уроков. Всё это время телефон продолжал навязчиво вибрировать, усиливая степень моего отчаяния.

К тому моменту, когда Арсений появился в воротах гимназии, я успела искусать губы в кровь, и теперь во рту ощущался противный металлический привкус. Он шёл в компании сверстников и о чём-то весело переговаривался с ними, а я невольно залюбовалась его улыбкой, которую мне доводилось видеть всего лишь раз, и то мельком. Оказывается, когда он улыбается, то на щеках появляются ямочки, точь-в-точь как у Игоря. Самым грустным было понимание того, что стоит мне появиться в поле его зрения, как от этой светлой улыбки не останется и следа.

Не желая ставить парня в неловкое положение перед друзьями — ведь ему бы пришлось объяснять им, кто я такая, —  решила привлечь его внимание сигналом клаксона, не выходя из машины. Компашка с любопытством повернула головы в мою сторону. На таком расстоянии было сложно разглядеть их эмоции, но я нутром чувствовала, что нужный из детей был не в восторге. Время шло, не обнаружившие ничего интересного спутники Арсения, давно успевшие позабыть о непонятной машине, продолжали свой разговор, скучковавшись у школьных ворот, и лишь он один замер истуканом. Я уже подумала, что и не подойдёт, когда его фигура в чёрной дутой куртке всё же отделилась от общей массы гимназистов.

Пассажирская дверь открылась, впуская в салон уличный холод. Но сам Ключевский-младший не спешил сесть в машину, а я не решалась повернуть голову в его сторону. Мысли до сих пор занимали слова Анны Сергеевны, и я не понимала, что нужно сделать, чтобы хоть как-то облегчить для него последствия своих решений.

— Вы, наверное, теперь считаете меня тупым? — с едва прикрытым волнением поинтересовался парень, порядком удивив меня.

Я всё же повернулась. Арсений стоял перед открытой дверью, что-то упорно рассматривая у себя под ногами.

— Ты про что? — уточнила я.

— Ну про… оценки. Сами же сегодня всё слышали: двойки, прогулы.

Нелогичность сделанного им вывода поразила меня.

— Если бы только оценки были залогом ума, — тяжко вздохнула я. — Арсений, послушай меня внимательно. Ещё ни одна пятерка в дневнике или аттестате никого не уберегла от принятия неправильных решений.

— Кажется, у нас проблемы, — шепнул Игорь, обжигая мою кожу своим дыханием, что действовало похлеще любого дурмана. Или я всё-таки напилась и алкоголь искажал восприятие реальности?

Шевелиться совсем не хотелось. Поэтому я так и лежала на траве, раскинув руки в стороны, пока Игорь нависал надо мной, практически касаясь моего лица. Момент определенно следовало бы назвать неловким, если бы он не был… столь волнующим.