гласные. Например:

адовым снадобьем

боготворимого твоими соотроковицами

гладких, покладистых

гулком и мутном

жалких, жарких

зелени зеркала

индивидуальные инъекции гения

не чующую его и не чуждую ему

обожания и отчаяния

отворенного окна

отвратительно опытными

очарованного острова

скорым тропотком

тесный Эдем

толстеньким Ромео

убогой и угрюмой

усугубляли угрюмую злобу

Или в следующих рондоподобных созвучиях:

извивы резиновой змеи

изумительном узоре эрозии

от тоски по буколике

полированный, полый звук

прислушались к шуму

пухлая лахудра

ровном газоне горных склонов

удручающе вычурная

Нередко аллитерации и ассонанс идут вместе, и в стоящих рядом словах происходит повторение целых слогов, причем иногда одно короткое слово целиком повторяется в составе более длинного соседнего слова. К примеру:

"Долорес!", воскликнула Мария Лор

адовым снадобьем

паспортом и спортом{114}

полным-полно блошек

поразительные паразиты

совершенно совершенное

чудом и чудовищем

Эдгаровый перегар

Я не люблю вас, доктор Блю…

заключений, злоключений

пилюлькой-люлькой

Принимая во внимание такого рода словесные выкрутасы, не удивительно, что в прозе Набокова нередко возникают рифмованные строки.

бедлам реклам

без марки и без помарки

как бык-с или штык-с

нащупывать и уповать

от мальчиков и скандальчиков

Наши строки прочла бородатая Ната,

и теперь она стала женою магната

Дам тебе грош,

коль не соврешь…

…четырнадцати лет, юбка в клетку и,

в рифму, берет…

Усадьбы времен гражданской войны

с железными балконами…

Входи-ка, Том,

в мой публичный дом.

Больше всего мне нравится рифма, которая возникает, когда Гумберт, думая, что он усыпил Лолиту с помощью "Папиных пилюль", намерен тайно насладиться ею. Он говорит: "Где ее свалило мое волшебное снадобье" (My philter had felled her) (с. 155){115}.

Другой вид звуковой инструментовки заметен лингвисту или читателю, владеющему русским языком. Набоков использует сочетания фонетически близких звуков. Например, пары звонких и глухих согласных, таких как «б» и "п":

limp limbs{116} [такого сочетания нет, а есть "limpid lovely limbs" — "прозрачных, прелестных конечности"]

бархатистым покрывалом

патологически-бесстрашными

полным-полна блошек

практичен… и быстр

придорожным бабьём

притворного блаженства

Или «д» и "т":

анекдотическим акцентом

каскады клозетов

одинокому утолению

орудовал лифтом

отзывчивая бездна

свете свода

смрад и смерть

старая дурында

терракотовых идиотов

эту дрожь, этот толчок

яда в корне тела

Реже встречаются чередования «в» и "ф":

вернул фотографию

вокруг фонаря

фарсовым провансальским

фиолетовыми вуалями

флоре ковра

Или «з» и "с":

вздрогу-и-всхлипу

зарыдать от страсти

каскады клозетов

светло-серым взором

старое звено

узкой спиной

узнает с сожалением

Есть в тексте также и сопоставления сонантов ("м" и "н"):

книжку комиксов

мреющую книгу

размеченной мелом панели

тошнит от мальчиков

чинным замечанием

Особенно часто используются сочетания сонантов «р» и "л":

барбарисовый леденец

глоток горяченького

держал и гладил

коридорный клозет

корне тела

приспособления хрусталика

солидный и серьезный

стукнула дверь

трех лет

Можно не сомневаться, что настанет день, когда компьютеры будут способны ответить на ряд вопросов относительно стиля. Подозреваю, что компьютерные исследования продемонстрируют удивительное постоянство в использовании определенных приемов тем или иным писателем. Я провел приблизительное статистическое исследование по сравнениям, когда писал свою предыдущую книгу, и с удивлением обнаружил, что в таких разных произведениях, как "Моби Дик", "Преступление и наказание" и "Мертвые души", частота использования сравнения очень постоянна. То есть, если подсчитать количество сравнений на каждые двести пятьдесят страниц текста, то с большой долей вероятности можно предсказать, что на любом пятидесятистраничном отрывке количество сравнений будет приблизительно одинаковым — порядка двадцати процентов от общего числа. Если это действительно так и если подобные исследования различных тропов, риторических фигур и т. д. дадут аналогичные результаты, то из этого следует, что во вполне реальном и буквальном смысле стиль — это человек (или наоборот), что каким бы индивидуальным ни был стиль, в письме каждого человека присутствует значительный элемент автоматизма{117}.

Из каких бы философских предпосылок ни исходить и как бы трудно ни было анализировать стиль, с уверенностью можно сказать, что для определенных писателей характерны определенные риторические приемы. К примеру, ни один латинист не спутает округлые периоды Цицерона с разнокалиберными предложениями Тацита. Из любви к симметрии и пропорциональности Сэмюэль Джонсон с почти механической повторяемостью использует приемы параллелизма и противопоставления{118}. Один уважаемый советский ученый утверждает, что в произведениях Чехова наблюдается отчетливая тенденция использовать прилагательные, наречия и глаголы в группах по три слова. Существует предположение, что для прозы Толстого, особенно для его длинных предложений, характерны сбалансированные тройные риторические обороты: три параллельных придаточных одного типа, за которыми идет три придаточных другого типа, в одном из которых обычно есть три параллельных предложных фразы, и т. п., что в точности повторяет манеру классической риторики Цицерона{119}.

Я уверен: если провести компьютерное исследование «Лолиты», обнаружится, что в этом романе чаще всего встречаются риторические и синтаксические фигуры, состоящие из «пар», а не «троек». Набоков питает слабость к уравновешенным парам, своего рода вербальным братьям, иногда абсолютным двойняшкам, а иногда даже сиамским близнецам. Такие парные конструкции я буду называть «дублетами», подразделяя их на различные типы в зависимости от вида повтора, параллелизма или противопоставления. Один из типичных видов дублета имеет повторяющееся слово и семантический параллелизм:

бесконечно молодо, бесконечно распутно

в столь многих лачугах под сенью столь многих буковых лесов

на чередующихся балконах чередующиеся сибариты поднимали бокал за прошлые и будущие ночи

нормальные большие мужчины, общаясь с нормальными большими женщинами сказочный отец, оберегающий сказочную дочь

угреватым лицом и упругим бюстом

Обратные зеркальные образы создаются дублетами, в которых одна часть противоположна другой:

finis друзья, finis злодеи

вполне современная изба, смело подделывающаяся под былую избу

грустный взгляд вверх,