Значит, подумала Анна, дома только Эдвин. Он наверняка сидит со своими бумагами.

Чем бы заняться до возвращения Джулиуса? Вдруг ее пронзила мысль — она больше не нужна Джулиусу. Эта мысль поразила и опечалила. Да, виной этому его все возрастающая самостоятельность. И, конечно, присутствие сына.

Тут человек, встречаться с которым хотелось меньше всего на свете, открыл дверь на кухню, где она заканчивала пить кофе.

— Ах, вот ты где. Хорошо. Я жду тебя в кабинете через несколько минут. Нужно поработать. — Он прошел к столу, налил себе кофе и стал пить, глядя на нее поверх чашки.

Ее тело отреагировало на этот взгляд, как обычно. И она, как обычно, постаралась подавить свою реакцию рассудком, бросив на него колкий взгляд.

— По твоему взгляду можно заключить, что у тебя есть более интересные занятия, даже когда отца нет дома?

— Я пока еще работаю на него, и мы с ним по-прежнему занимаемся его историческими очерками. — Которым, подумала она про себя, он стал уделять значительно меньше времени с тех пор, как в доме появился его сын.

— Жду тебя в кабинете через пять минут, — сказал он и осушил чашку с таким видом, словно ее слова только лишний раз подтверждали желание помогать ему.

Возникло искушение оставить его дожидаться в кабинете, а самой заняться чем-нибудь еще в другой части дома. Однако это было так же опасно, как размахивать красной тряпкой перед быком. Поэтому Анна допила кофе и неохотно вошла в кабинет, где он ждал, сидя за компьютером.

— Что я должна делать?

Он не ответил, и Анна посмотрела на него в упор. Черные густые волосы, зачесанные назад, волнами спадали на ворот рубашки, рукава которой были закатаны до локтей. Он был так близко, что сердце начинало, как всегда, учащенно биться. Она не могла сесть за компьютер, так как неизбежно пришлось бы прижаться к его бедру. Анна продолжала стоять, краснея и не зная, куда деться.

— Прекрати вести себя так, словно я нарушаю государственные законы, — сказал он, и она поразилась, насколько напряженно звучал его голос. — И закрой дверь. — Он вновь отвел глаза и сосредоточился на каком-то документе, беспокойно теребя его в руках.

Анна закрыла дверь и снова замерла, не знал, что делать дальше.

— Прекрати стоять без дела! — раздраженно крикнул он.

— А что мне делать?

— Сядь. Сядь, черт побери! Вот сюда. — Он указал на стул, на который так не хотелось садиться, и, увидев выражение ее лица, гаркнул: — Я не укушу тебя! Да в чем дело?!

— Ни в чем.

Она примостилась на краешке стула, стараясь изо всех сил не прикасаться к нему. Он посмотрел на экран монитора.

— Вчера ты весь вечер крутилась возле Роберто, отрезал он. — Никакой скромности.

— Просто он не оскорблял меня весь вечер.

Она снова поднялась и обнаружила, что стоит вплотную к нему. Они смотрели друг другу в глаза, ее юбка касалась его брюк.

Анна тяжело дышала, грудь вздымалась и опадала. Она уже плохо себя контролировала.

— Сейчас тебя никто не оскорбляет.

Они пристально смотрели друг на друга, и Анна как бы затаилась, чего-то ожидая. Он склонил свою темную голову, и она уже знала, что отчаянно желает его прикосновений. В своем воображении сотни раз представляла, как это произойдет, и все время вопреки здравому смыслу мечтала об этом мгновении. Он положил руку ей на затылок и прильнул жарким, нетерпеливым ртом к ее губам. Резким движением выдернул заколку из волос и застонал, увидев, как они рассыпались по плечам.

Здравый смысл оставил ее, но ни за что на свете она не хотела бы сейчас обрести его вновь. Анна жаждала этого человека. Желание ее затопило. Ощутив его язык у себя во рту, она обхватила его голову, лаская его с несказанным наслаждением, теребя темные жесткие волосы.

Он нащупал маленькие пуговки на блузке и начал лихорадочно расстегивать их. Она задрожала и подалась к нему, желая еще большей близости, еще более интимных ласк. Он погладил ее грудь, и она застонала, прогнулась и обхватила его руками за плечи. Теперь он целовал лицо, шею, тихо постанывая и продолжая ласкать ее грудь, ставшую, казалось, больше от этих прикосновений.

Распахнув блузку, он расстегнул бюстгальтер, наклонился и припал губами к груди. У Анны захватило дух. Она тянулась к нему каждой клеточкой своего тела. Ощущения были столь сильными, необычными, что она совершенно теряла над собой контроль, будто растворялась в ласках. Они становились все более смелыми, требовательными, и Анна была готова лишиться чувств.

Эдвин чуть-чуть отстранился и взглянул на нее, и ее молнией пронзило: что же она делает?! И вслед за этим — ощущение беспомощности и унизительности положения, в котором оказалась.

— Теперь я верю, что Роберто ничего не значит для тебя, — прошептал он ей на ухо. — Ему отвечала голова, а не тело.

Анна вспыхнула, и тут же румянец схлынул со щек. Полная отвращения к себе, она резко отстранилась. Эдвин не понял ее жеста и не обратил на него внимания. Но она высвободилась и дрожащими руками начала с трудом приводить в порядок одежду. Он, еще весь во власти чувств, пробормотал:

— Не надо. Не уходи.

— Я не смогу работать сегодня, — невнятно буркнула она.

— Черт возьми! Я же вижу, что ты пытаешься скрыть под внешним спокойствием. Я тебя хочу. Прямо здесь и прямо сейчас. И ты тоже меня хочешь.

Она попятилась, судорожно застегивая блузку и глядя на него так, словно он был опасным зверем, способным наброситься на нее в любой момент.

Она ненавидела себя, понимая, что он действительно возбудил ее. А разве это могло у него не получиться? Наверняка любая женщина, каждая его любовница возбуждалась от одного его взгляда.

— Я совершила ошибку, — слова все еще давались с большим трудом. — Оставь меня. Я не хочу ни тебя, ни какого-либо другого мужчину.

Он шагнул к ней и схватил за плечи.

— Чего ты так испугалась?

— Оставь меня! — она почти кричала, наконец как-то совладав со своим голосом.

— Нет.

Она выскользнула и ринулась к двери, бросив через плечо:

— Не хочу, чтобы ты еще раз прикасался ко мне.

Он не успел ответить, как она захлопнула дверь и побежала в свою комнату, благодаря Бога за то, что Джулиуса нет дома.

Столкнись сейчас Анна с кем-нибудь на лестнице, она, скорее всего, промчалась бы мимо, не заметив. Кровь стучала в висках, в ушах шумело. Она ничего не видела и не слышала.

Она закрыла за собой дверь и бросилась на кровать. Ее охватило чувство безнадежности и отчаяния. Она прикрыла глаза. Обхватила голову руками и попыталась собраться с мыслями. Какую глупость она совершила, поддавшись чувству. Насколько безрассудной нужно быть, чтобы влюбиться в такого человека, как Эдвин Коллард. Она так устала от напряжения последних дней, от необходимости постоянно контролировать себя, что в какой-то момент осторожность покинула ее, и здравый смысл уступил место чувству. Только теперь она до конца поняла, насколько Эдвин завладел и ее мыслями, и ее чувствами. В сущности, с момента его появления она и не переставала о нем думать.