– Похоже, ты забыл вот это.

Уилл пристально изучил маленький деревянный цилиндр. Он все смотрел и смотрел на него, ничего не понимая.

– Мы, простые моряки, называем это пробкой, – саркастично пояснил Эрак. – Она мешает воде попасть внутрь лодки. Планируя путешествие, лучше бы убедиться, что она на месте.

Уилл опустил голову. Он насквозь вымок, устал до смерти, трясся от всепоглощающего ужаса. Но пуще остального его одолевало уныние. Что за нелепость! Пробка! Их планы полетели ко всем чертям из-за какой-то пробки!

Огромная рука сгребла его за грудки и подняла в воздух. Он оказался сантиметрах в десяти от разъяренного лица Эрака.

– Не считай меня дураком, ты, мальчишка! – прорычал скандианец. – Еще раз выкинешь что-нибудь в этом роде – я шкуру с тебя спущу! – Он повернулся к Ивэнлин: – С вас обоих!

Эрак подождал, пока смысл его слов дойдет до Уилла, и затем отшвырнул юношу прочь. Юный рейнджер растянулся на жестких прибрежных камнях. Это было полное поражение.

– А теперь обратно в хижину. Живо! – приказал им Эрак.

–Нет, ну представь себе, а? – с отвращением – тихо произнес Холт.

Над рекой был раскинут горбатый каменный мост, но путь к нему преграждал всадник, облаченный в доспехи.

Холт машинально завел руку за плечо, вынул стрелу из колчана и приладил ее к тетиве.

– Что случилось? – спросил Хорас.

– Эти галлийцы опять занимаются всякой чепухой, а я спешу, – пробормотал старый рейнджер, в раздражении тряся головой. – Сейчас этот идиот будет требо вать с нас платы за проход по его драгоценному мосту.

Пока он говорил, всадник приподнял забрало тыльной стороной правой руки. Движение вышло неуклюжее, ведь в этой же руке он держал тяжелое трехметровое копье. Он чуть не выронил его, стукнул себя по шлему, и гулкий звон от удара донесся до двух путников.

– Arretez là mes seigneurs, avant de passer ce pontci! – выкрикнул всадник довольно писклявым голосом.

Смысла Хорас не уловил, но тон всадника был высокомерным.

– Что он сказал? – спросил Хорас у Холта, но тот лишь покачал головой.

– Если хочет говорить с нами, пусть изъясняется по-нашему, – раздраженно произнес он и выкрикнул, обращаясь к всаднику: – Аралуинцы!

Даже на расстоянии Хорас разглядел, что всадник презрительно хмыкнул, услышав, откуда прибыли путники. Затем он заговорил снова, уже по-аралуински, но акцент у него был настолько ужасный, что слова можно было разобрать с большим трудом. Лучше бы он продолжал использовать родной язык.

– Вы не пересечет мой муст, если ни заплятить мине дань! – прокричал он.

Хорас нахмурился.

– Что? – ошеломленно пробормотал Хорас.

– Ну и варварство, а? Он сказал: «Вы не пересечете мой мост, если не заплатите мне дань».

– Дань? – переспросил Хорас.

– Это такой облагороженный грабеж, – пояснил Холт. – Если бы в этой идиотской стране были хоть какие-то законы, люди вроде нашего нового приятеля не ушли бы безнаказанными. А так они творят что хотят. Рыцари встают у мостов и перекрестков и требуют платы за проход. Если кто-то не может заплатить, то может выйти на поединок. А так как у большинства путников нет ни оружия, ни доспехов, они выбирают плату.

Хорас подался назад и оглядел всадника. Теперь тот гарцевал на своей лошади, пересекая дорогу и намереваясь, без сомнения, устрашить странников. На его щите ромбовидной формы красовалась грубо намалеванная оленья голова. Всадник был облачен в полный комплект стальных доспехов, которые прикрывал синий плащ, тоже с изображением оленя. На руках его были стальные перчатки, на лодыжках – поножи, а голову защищал кастрюлеобразный шлем с забралом, которое сейчас было поднято. Лицо его было худощавым, с крупным острым носом и пышными усами. Хорас предположил, что рыцарю приходилось запихивать края усов внутрь, когда он опускал забрало.

– И что будем делать? – спросил он Холта.

– Ну, похоже, мне придется пристрелить этого тупого идиота, – решительно отозвался тот. – Да будь я проклят, если стану платить дань каждому зазнавшемуся разбойнику, который считает, что другие обязаны кормить его за свой счет. Хотя дело может обернуться неприятностями.

– Почему? Если он бродит по окрестностям, вызывая всех на бой, кому какое дело, если его убьют? Он это заслужил. – Холт положил лук. – Но у этих идиотов есть понятие о рыцарской чести, правда, искаженное. Если другой рыцарь убьет или ранит его на поединке, это будет всем понятно. Досадно, но понятно. А вот если я проткну этого тупицу, мой поступок посчитают бесчестным. Наверняка у него в округе есть друзья или родные, и если я его убью, они придут за нами. Сплошные неприятности, как я и сказал.

Он со вздохом снова поднял лук.

Хорас еще раз взглянул на надменного всадника, преградившего им путь. Мужчина, кажется, не осознавал, насколько близок к смерти. Судя по всему, он еще не встречал рейнджеров и думал, что прочные доспехи способны защитить его от любой опасности. Похоже, ему и в голову не приходило, что Холт легко вгонит стрелу в отверстие забрала, а уж открытое лицо и подавно было легкой целью.

– Может, лучше я? – предложил Хорас неуверенно.

Холт, уже готовый выстрелить, изумился:

– Ты?

Хорас кивнул:

– Я знаю, что пока еще не стал настоящим рыцарем, но мне кажется, я смогу с ним справиться. А если его друзья будут думать, что он пал в поединке с настоящим рыцарем, они не придут за нами. Так?

– Сирры! – в нетерпении закричал всадник. – Вы дальжны атазваться на мою вызов!

Хорас вопросительно уставился на Холта.

– Мы должны отозваться на его вызов, – пояснил тот. – Ты уверен, что не берешь на себя слишком много? В конце концов, он обученный рыцарь.

– Ну… да, но, – замялся Хорас, не желая, чтобы его считали хвастуном, – он вроде не такой уж мастер своего дела, а?

– Разве? – иронично отозвался рейнджер.

– Нет. Не особенно. Посмотрите, как он держится в седле. Он едва не падает. И еще он слишком крепко вцепился в копье, видите? А щит! Он держит его слишком низко и не успеет увернуться от джульетты.

Брови Холта поползли вверх.

– Что еще за джульетта?

Хорас, казалось, не заметил нотки сарказма в голосе старого рейнджера. Он невозмутимо объяснил:

– Это внезапная перемена цели удара копьем. Вы сначала целитесь в щит на уровне груди, а в последнее мгновение поднимаете острие к шлему. – Он помедлил, а затем добавил извиняющимся голосом: – Не знаю, почему этот прием называется джульеттой. Так уж повелось.

Наступило долгое молчание. Холт понимал, что юноша не пытается покрасоваться. Казалось, Хорас и впрямь знает, о чем говорит. Рейнджер в задумчивости поскреб щеку. Не помешает посмотреть, каков Хорас в деле. Если все пойдет наперекосяк, всегда можно вернуться к первоначальному плану и попросту пристрелить громкоголосого любителя легкой наживы. Оставалась только одна маленькая проблема.