— Да, — растерянно киваю. — Они милые.

Разговор на этом иссякает. Я молча наблюдаю за дорогой и как на навстречу летит лапастый снег, подсвечиваясь светом фар.

Целых минут пятнадцать мы сидим в молчании под негромкую какую-то музыку. Паренёк читает рэп о том, какая непростая у них с его девушкой любовь.

Мы влезли друг другу под кожу

Это может нас уничтожить…

Интересно, что такого они несут друг другу взаимной любовью, что их обоих это может уничтожить?

Жаль, я не вслушивалась с самого начала, чтобы понять.

— Семён, куда мы едем? — всё же спрашиваю, заметив, что петляем мы уже минут двадцать.

— Туда, где будем учить тебя расслабляться и снимать напряжение, — отвечает, продолжая наблюдать за дорогой.

— А с чего ты взял, что мне это нужно? — во рту пересыхает от внезапной горячей волны по телу.

— Только слепой не заметит, в каком напряге ты живёшь, Адамовна. Ты не умеешь расслабляться, надо учиться, иначе сгоришь.

Я хочу возмутиться его выводами обо мне, но попросту не успеваю, потому что он притормаживает у какого-то дома и паркуется.

— Пошли, — подмигивает.

Я выхожу из машины и осматриваюсь. Мы на заднем дворе какого-то здания. И только когда входим через боковую дверь, я понимаю, куда он меня привёз.

— Это очень плохая идея, Семён! — резко останавливаюсь и складываю руки на груди. — Я не стану смотреть, как ты прыгаешь по стенам, как человек-паук. Зачем мне этот адреналин?

— Окей, можешь не смотреть, — легко соглашается он, а потом хватает меня за руку и тащит за собой.

Через несколько вынужденных шагов меня вдруг осеняет. Но только держит меня Радич за руку крепко и ведёт з собою стремительно, так что я даже притормозить не успеваю.

Он толкает дверь зала с искусственными скалами. Это не тот, где я недавно нашла его на полу — другой, не такой высокий и скалы более пологие, но всё равно у меня голова кружится только от одного взгляда на них.

— Даже не думай! Я туда не полезу, — отрезаю резко, протестующе выставляя ладонь вперёд.

Но Радичу, кажется, мои разговоры до одного места. Он молча подходит к свисающим вдоль стен с разноцветными выступами верёвок и дёргает с силой сначала одну, а потом вторую, подтверждая мои опасения.

— Полезешь, — берёт два мотка верёвок на полу под стеной и подходит ближе. — Или предпочитаешь отработать помощь рыжему глобусу другим способом?

Радич, кривовато ухмыльнувшись, подходит, а мне хочется импульсивно толкнуть его в грудь со злости. Прямо так — как настоящая истеричка.

Признаться откровенно, я настолько боюсь высоты, что часть меня, самая трусливая, даже готова выслушать о вариантах. Только бы не лезть на эту стену.

— Расслабься, Адамовна, — Семён подходит совсем близко, берётся за замок моей куртки и медленно тянет вниз, заставляя непроизвольно сглотнуть. Смотрит в глаза, парализуя. — Тебе полезно научиться делать это.

Он сталкивает с моих плеч куртку, а потом, приблизившись вплотную, совершенно непозволительно близко, обнимает мою талию двумя руками и защёлкивает сзади широкий кожаный пояс с карабинами.

— Я тебя научу, — почти выдыхает мне прямо у уха.

Колени дрожат, пальцы покалывает, когда я касаюсь ими первого выступа. Уже готова обернуться и предложить более гуманный и развратный способ отработки помощи. Но Радичу, кажется, мои страдания по кайфу, так что он вряд ли согласится, даже если я рехнусь настолько, чтобы это предложить.

— Ставь ногу на вот этот выступ и выжимайся, выпрямляя колено, на выдохе. Только потом перехватишь руку. Поняла?

— Поняла. Не поняла, зачем. — От страха случайно один раз икаю и становится жутко стыдно.

— Встречный вопрос, Адамовна, а почему нет?

— Потому что я не хочу? — спрашиваю с иронией, отирая влажные руки об одежду и примериваясь пальцами к выступам, на которые Семён указал.

— Нам часто кажется, что мы чего-то не хотим. На самом деле это страх и жизнь в скорлупе. А нужно идти вверх. Сейчас — в прямом смысле.

Вот каким бы вредным и наглым ни был Радич, есть в нём что-то… Что-то очень острое, что-то настоящее. Достаточно взрослый, даже я бы сказала зрелый взгляд на жизнь, её видение и понимание. Вопрос только в том, зачем он скрывает это за своим хамским поведением? Или это такой комплект? Нравится одно, бери и другое?

Я же никогда особой решительностью не отличалась. Всегда долго обдумывала каждый шаг, пыталась подстелить соломку. Казалось, что чем больше вариантов развития того или иного события я предугадаю, тем проще мне будет. Но на деле это лишь заставляло нервничать и корить себя за упущенное время.

Ладно, Радич, может ты и прав. Может мне и правда нужно выйти из зоны комфорта. Потому что я застряла. Увязла в проблемах, страхах и предательстве.

Резко выдохнув, я выпрямляю ногу, отрывая вторую от пола. Нахожу ещё один выступ, чтобы удачно её поставить.

— Отлично, — хвалит меня Семён, а потом даёт инструкцию, как лучше синхронизировать движения, чуть поправляет положение моей ступни на выступе.

Я продвигаюсь ещё на шаг вверх, оказываюсь от земли выше ещё на полметра и позволяю себе немного посмотреть по сторонам. Странное чувство появляется. Твёрдости под ногами нет, а внутри вдруг всё успокаивается. Конечно, ощущение опасности есть, но дрожь и тревога уходят, растворяются, и я уже куда смелее ставлю ногу на следующий выступ и выжимаюсь на ней.

Семён поднимается рядом. Инструктирует подробно ещё несколько шагов, а потом позволяет мне самой руководить своим подъёмом.

Я увлекаюсь настолько, что когда оборачиваюсь, то перед глазами всё плывёт — так высоко я, оказывается, уже взобралась.

Но странное дело. Будто всколыхнутая вода в стакане, видимость и восприятие тут же стабилизируются. Муть в глазах уходит, всё становится кристально-прозрачным. Дышится глубоко, но размеренно.

И это лишь зал! А как бы было круто на природе. Но, наверное, куда более страшно.

— Отдохни, — говорит рядом Семён, взбираясь по своей верёвке. — Слишком много адреналина, и у тебя начинается гипервентиляция. В реальных горах это весьма нехорошо ввиду разреженного воздуха.

— Мне нормально, — отмахиваюсь и делаю ещё несколько переходов достаточно быстро. Я уже довольно высоко и упиваюсь своей смелостью. Выхожу из зоны комфорта, как и предписывал доктор Радич. А как спускаться — потом разберусь. Обещал всему научить, вот пусть…

А потом у меня соскальзывают пальцы. Это случается всего за мгновение, за долю секунды, но этого хватает, чтобы рухнуть с вершины уверенности в себе и своих силах в пучину тошнотворного страха.